из книги архиепископа Аверкия (Таушева)
ЗНАЧЕНИЕ ВСЕЛЕНСКИХ СОБОРОВ.
( http://www.dorogadomoj.com/dr135vse.html )
( https://azbyka.ru/otechnik/Averkij_Taus … borov/#0_8 )
Семь Вселенских соборов, после Евангелия Христова, основание и утверждение
нашей Православной Христианской Веры, ибо вера наша не только Апостольская,
проповеданная св. Апостолами, учениками Самoгo Господа Иисуса Христа,
но и Отеческая, истолкованная и изъясненная Святыми Отцами, как законными
благодатными преемниками Святых Апостолов. Дух Святой, почивший
на Св. Апостолах в день Пятидесятницы, просветивший и умудривший их,
почивал и на Святых Богоносных Отцах, просвещая и умудряя и их.
В нашей Православной Церкви нет, однако, нечестивого учения о чьей бы то ни было
личной непогрешимости - непогрешимость принадлежит лишь всему соборному
сознанию всей Церкви в целом, каковое сознание как раз и находило себе внешнее
выражение на Вселенских Соборах, дерзновенно повторявших поэтому апостольские
слова, произнесенные в определении Первого Апостольского Собора в Иерусалиме
в 51 году, каковой Собор и стал прототипом всех последующих Соборов:
"изволися Духу Святому и нам " (Деян., 15, 28).
Надо помнить при этом, что далеко не всякий собор непогрешим, а только тот,
который выражает и утверждает вселенское сознание Церкви, который принят
всей Церковью как вселенский.
И хотя в спорных случаях на соборах прибегали иногда к голосованию,
чтобы установить "большинство голосов", которое должно "превозмогать",
демократический принцип "большинства голосов" никогда не имел в Церкви
абсолютного значения.
Мы знаем множество случаев, когда истина была не на стороне большинства,
а наоборот - на стороне меньшинства и даже сосредотачивалась вся в одном лишь лице.
С другой стороны, бывали в истории Церкви соборы, и весьма многолюдные, которые
претендовали именоваться "вселенскими", но вселенским сознанием Церкви были
отвергнуты, а один из таких "соборов" получил даже красочное и выразительное
наименование "разбойничьего" (449 г.).
Что же является для нас мерилом несомненной, непогрешимой истины?
Ответ на этот первостепенной важности вопрос мы находим в высоко авторитетном,
принятом нашей св. Церковью, учении св. Викентия Лиринского, аввы Лиринского монастыря
на юге Галлии, одного из знаменитейших отцов Западной Церкви V столетия (умер ок. 450 г.).
Св. Викентий особенно прославился в истории богословской науки своим "золотым"
догматико-апологетическим творением, которое известно под общим названием "Commonitorium",
или памятных записок. Один из наиболее важных древне-церковных письменных памятников
написан св. Викентием (около 443 г., три года спустя после III Вселенского собора)
в иноческом уединении, в монастыре св. Гонората, архиепископа Арелатского, где подвизался
до самой своей кончины вместе со своим братом Луппом, епископом Тройским.
Об этом творении всегда с великой похвалой отзывались как западные (римско-католические
и даже протестантские), так и православные богословы. Отмечалось при этом, что едва ли
во всей христианской древности есть такое святоотеческое творение, которое более его
заслуживало бы всяческих похвал.
Все догматико-историческое значение этого творения состоит в прекрасном обобщении
и в глубоко-вдохновенном истолковании всего православно-христианского учения
об источниках и основах христианского откровения и веры. Это, однако, не опыт
самого изложения догматов веры, а только теория того, какими началами должен
руководиться богослов-догматист при исследовании, раскрытии и доказательстве
истин христианской веры. Теория эта весьма замечательна по своему строго-церковному
ясному и отчетливому взгляду на этот предмет автора и по характерно-выразительной
постановке им этого дела.
Главная задача, которую поставил себе св. Викентий в своем труде, это - как с возможной точностью
определить верный, научный и общедоступный способ, при помощи которого легко было бы
с несомненностью отличить истину вселенской православно-христианской веры от лживости
еретических уклонений (См.: Еп. Сильвестр. "Опыт прав. догм. богословия". Т. I. C.111).
Для этого св. Викентий прежде всего устанавливает гносеологический способ, составляющий
как бы пробный камень при определении подлинной истины Христова и апостольского учения.
Вот как рассуждает этот великий вдохновенный отец Церкви:
"Часто со всеусердием и величайшим вниманием обращался я к весьма многим, украшенным святостью
и даром учения, мужам - с вопросом: каким бы образом удобнее было мне, идя верным, как бы
царственным путем, отличать истину вселенской веры от лживости еретических уклонений,
и всегда все давали мне почти слово в слово такого рода ответ: если кто, я ли, другой ли всякий,
хочет избежать еретической лжи и пребыть в здравой вере здравым и невредимым, то должен,
с помощью Божией, двояким образом оградить свою веру, во-первых, авторитетом Священного
Писания и, во-вторых, Преданием Вселенской Кафолической Церкви. Но, может быть, спросит
кто-нибудь, - если писанное Слово Божие свято, всесовершенно и всегда вполне вразумительно
при снесении одних его мест с другими, то какая же надобность присоединять к нему еще
авторитет церковного его разумения? - Та надобность, что Священное Писание, по самой его
возвышенности, не все понимают в одном и том же смысле, но один толкует его изречения так,
другой иначе; так что почти сколько голов, столько же, по-видимому, можно извлечь из него
и смыслов. А потому-то и совершенно необходимо при таком множестве бесчисленно разнообразных
изворотов заблуждения направлять нить толкования пророческих и апостольских писаний
по норме церковного и вселенского их понимания. В самой же вселенской Церкви всеми мерами
надобно держаться того, во что верили повсюду, во что верили всегда, во что верили все:
потому что то только в действительности и в особенном смысле есть вселенское, как показывает
и самое значение этого слова, что, сколько возможно, вообще все обнимает. А этому правилу
мы будем, наконец, верны при том единственно условии, если будем следовать всеобщности
(Universitas), древности (Antiquitas), согласию (Consensio). Следовать всеобщности - значит
признавать истинною ту только веру, которую исповедует вся Церковь на всем земном шаре;
следовать древности - значит ни в каком случае не отступать от того учения, которого, несомненно,
держались наши Святые Отцы и предки; следовать, наконец, согласию - значит в самой древности
принимать те только вероопределения и изъяснения, которых держались все или, по крайней мере,
почти все пастыри и учители.
"О, Тимофее", говорит Апостол: "предание сохрани" и т. д. (1 Тим., 6, 20-21).
Что такое предание?
То, что тебе вверено, а не то что тобою изобретено, - то, что ты принял, а не то, что ты выдумал,
- дело не ума, но учения, не частного обладания, но всенародной передачи, - дело, до тебя дошедшее,
а не тобою открытое, в отношении к которому ты должен быть не изобретателем, но стражем,
не учредителем, но последователем, не вождем, но ведомым.
"Предание сохрани" - то есть талант веры вселенской обереги в целости и неповрежденности.
Что тебе вверено, то пусть и останется у тебя, то ты и передавай. Ты получил золото; золото и отдавай.
Не хочу, чтобы ты мне подкидывал, вместо одного, другое; не хочу, чтобы вместо золота, подставлял
ты нагло свинец или обманно - медь; не хочу золота по виду, давай его натурой.
"О, Тимофее" - о пастырь, писатель, учитель! Если дарование Божие сделало тебя способным по уму,
образованию, учености, то будь Веселеилом духовной скинии: полируй драгоценные камни
божественного догмата, прилаживая их верно, распределяй их мудро, придавая им блеска, грации, прелести.
Старайся, чтобы вследствие твоего, более ясного изложения, яснее разумели то, во что прежде верили
не так ясно. Достигай, чтобы потомство с сознанием славословило то, что прежде древность чтила
несознательно. Но учи тому, чему тебя научили, и, говоря ново, не скажи нового! Следовательно,
скажет, может быть, кто-нибудь, в Церкви Христовой не должно быть никакого преуспеяния
(в усвоении) религии? Всеконечно, должно быть, и при том - величайшее. Кто так завидлив к людям
и ненавистлив к Богу, что решится отвергать это! Только преспеяние это должно быть действительно
преспеянием, а не переменой веры. Преуспеяние состоит в том, когда тот или другой предмет
усовершается сам по себе; а перемена в том, когда что-нибудь перестает быть тем, что оно есть,
и превращается в другое. Итак, пусть вырастает и в высшей степени преуспевает с течением лет
и веков, понимание, разумение, мудрость как каждого отдельного христианина, так и всех вместе,
- как одного человека, так и всей Церкви, но только в том же роде, то есть в одном и том же догмате,
в одном и том же смысле, в одном и том же предмете понимания. Религия, дело души, пусть уподобляется
в этом отношении телам. С приращением лет тела раскрывают и развивают члены свои; однако, остаются
тем же, чем были. Цветущая пора детства и зрелый возраст старческий очень различны между собою:
однако, стариками делаются те же самые, которые прежде были детьми; так что рост и наружность
одного и того же человека изменяются; тем не менее природа его неизменна, личность его остается
одна и та же. Этому же закону преуспеяния необходимо должно следовать и догматическое учение
христианской веры. Пусть, то есть оно с годами укрепляется, со временем расширяется, с веком возвышается,
но остается нерушимым и неповрежденным, целым и совершенным во всех подразделениях своих частей,
во всех, так сказать, чувствах и членах своих, следовательно, без малейшей, сверх того, перемены,
без всякой утраты в своем содержании, без всякого изменения своих определений. Таким образом,
следует древние догматы небесной философии с течением времени укреплять, обглаживать, очищать;
но не следует их переменять, обсекать, уродовать. Пусть они получают очевидность, блеск, раздельность,
- это можно; но их полнота, цельность, качество должны быть удерживаемы, - это необходимо.
И Церковь Христова, заботливая и осторожная блюстительница вверенных ее хранению догматов,
никогда в них ничего не изменяет, не уменьшает, не прибавляет, - необходимого не отсекает, излишнего
не прицепляет, своего не теряет, чужого не присвояет; но со всею рачительностью старается единственно
о том, чтобы рассуждая о древнем верно и мудро, если что в древности предначертано и основано,
то довершать и отделывать, - если что пояснено уже и истолковано, то укреплять и подтверждать,
если что подтверждено уже и определено, то хранить. Должно, впрочем, заметить, что мы обязаны
с величайшим усердием исследовать согласные суждения древних Святых Отцов и следовать им
не относительно всех каких-либо маловажных вопросов по Священному Писанию, но, главным образом,
только касательно правила веры. С другой стороны, не всегда и не все ереси должно обличать этим способом,
но только новые и недавние, в первый раз, то есть появившиеся. Что же касается ересей давних и застарелых,
то нам нет и малейшей надобности подступать к ним этой дорогой. Как бы ни были древни непотребства
такого рода ересей или расколов, мы должны или поражать их, если нужно, не иначе, как авторитетом
Священного Писания, или же без колебания убегать от них, как от давно пораженных уже и осужденных
Вселенскими Соборами православных пастырей Церкви".
"Вот те руководительные начала, которые, по воззрению св. Викентия, безусловно необходимы
при определении и доказательстве истин христианской веры для каждого православного богослова"
(Еп. Сильвестр. "Опыт прав. догм. бог." Т. I. С.112).
Эти начала, так ясно и вдохновенно высказанные св. Викентием, несомненно выражавшие собою
вселенское сознание Церкви, вдохновляли и Святых Богоносных Отцов, участников Вселенских соборов,
и полагались ими в основание всех решений и определений этих Соборов. Каждый последующий
Вселенский собор, прежде всего, утверждал поэтому как незыблемую и непоколебимую истину то,
что было поставлено на предыдущем Вселенском соборе.
Как видим, тут нет и не может быть никакого места так называемой, весьма модной в наше время, "демократии".
Суть дела не в демократии, не в случайно-подобранном "большинстве голосов", а в истине, которая,
в конечном итоге, всегда торжествует, хотя бы на некоторых и весьма многолюдных соборах эта истина
временно попиралась и отвергалась.
Отсюда естественно сделать вывод, что ничего нового, ничего противоречащего постановлениям
семи Вселенских соборов никакой новый собор ввести не может, не имеет на это права,
как бы ни хотелось это современным модернистам, замышляющим созвать VIII Вселенский собор
для каких-то обновленческих "реформ" в Церкви.
Всякий такой собор, который осмелился бы покуситься на постановления семи Вселенских соборов,
отменить или видоизменить их, в согласии с "духом времени", будет не "вселенским",
а новым "разбойничьим собором", ни для кого из христиан православных не обязательным.
В какой-то степени это так не только для догматических вероопределений Вселенских соборов,
но и для канонических правил, выработанных на соборах, по крайней мере, для тех из них,
которые не имели временного, чисто формального значения, а касаются самых основ
административного устройства и управления Церкви и религиозно-нравственной жизни
священнослужителей и верующих мирян.
