иеросхимонах Амфилохий Белоцерковский (Трубчанинов, † 2011) :

«Придет время, когда люди сами себя записывать будут,
кто в какое стадо пойдет:
кто в овечки Христовы, кто в козлища».

Помолчал и добавил:
«Сами себя будем прописывать,
а потом к месту прописки отбывать»
(со слов р.Б.Людмилы).

---

Схииеромонах Амфилохий (Трубчанинов Николай Федорович)
родился 16 мая 1917 в селе Борисовка Никопольского района Днепропетровской обл.
...
почил о Господе 23 января 2011 года.
Старец прожил 93 года
и был самым старшим клириком Белоцерковской епархии.

---

Скоро будет такое отступление от веры...

Источник: [указать]

р.Б. Людмила о старце иеросхимонахе Амфилохии (Трубчанинове):

Лет пятнадцать тому мы со знакомой ехали на выставку в Киев
через Белую Церковь. До этой поездки мне рассказали,
что в Белой Церкви есть иеромонах Амфилохий
— очень прозорливый старец, он всем отвечает на вопросы,
даже если их написать на бумажечке и не озвучивать
— он по порядку на каждый вопрос даёт всем ответ.
И мы тоже написали список вопросов.
Но нас предупредили, что обязательным условием старца,
чтобы к нему попасть, перед этим нужно обязательно
поговеть, причаститься Таин Христовых и отстоять службу в церкви.
Она была рядом с келией Батюшки там в двухста-трёхста метров,
вроде бы это был собор.
Теперь он уже захвачен раскольниками (ну, об этом позже).

Мы приехали рано утром, до шести утра, мы очень боялись опоздать,
и при нас открывали Собор — он ещё был закрыт.
Двери храма (ну, такой древний, полутёмный) вот открыли
— и у меня просто слёзы хлынули, знаете, от предвкушения,
что что-то будет необычное и невиданное.
Мы подали записочки, и почему-то встали по правую сторону…
Обычно женщины в храме стоят по левую — в приделе Богородичном.
Вскоре прямо к нам слева на колясочке привезли Батюшку,
и всю службу мы стояли рядом с ним. Внутренний голос
мне подсказывал, что этот схимник и есть затворник, этот Батюшка.
Но до этого мы его не знали и не видели. После службы мы покушали,
что имели, и все пошли к нему — все, кто приехал и был на службе
— пошли к келье, на улицу. И примерно с одиннадцати часов утра
до трёх часов дня мы все стояли под крыльцом, и никто не знал точно:
или Батюшка нас примет… Потому что до этого он был в затворе,
и очень часто он был в затворе, и у него самочувствие
не всегда позволяло принимать: Батюшке к тому времени
было более девяноста лет уже, когда мы к нему приехали.
И очень много людей, не дождавшись, — уже моросил дождик,
— разошлись. Ну… я не знаю, сколько было, но людей было
более тридцати это точно.

— А разошлись куда? Люди ведь приехали с разных городов, скорее всего…

— Да. Я не скажу Вам, я не знаю кто куда…
Ну, на момент нашей встречи, уже осталось
не более восьми-девяти человек, чтоб Вы поняли.

И когда нас запустили уже внутрь… ну, келья была очень маленькая.
И если бы (я потом уже осознала) было больше людей
— просто не смогли бы поместиться, наверное…

— Скажите, это был домик — где он жил?

— Это был очень маленький домик, да. Но там было: вот зайти в домик
— и как бы проходная какая-то комната, и потом сразу за этой комнатой
— келья Батюшки. И мы все разместились в келье, по периметру.
Батюшка сказал: кто на что может — тот усаживается.
Т.е. просто мы по периметру разместились.

— Т.е., Вы мне скажите, это же был рядом храм? Вы говорите: не монастырь.

— Рядом.

— Не монастырь… Значит, он был в затворе?
Ну как бы в миру, но в затворе, правильно?

— Да. Он часто был в затворе. Но когда он был не в затворе, он служил
— он же был иеросхимонахом. Он был и в схимническом облачении,
когда он нас принимал. И на службе он был в схиме.
Я тогда уже понимала, что это уже ангельский чин — вон он был одет в схиму.

— Нет, просто некоторые люди сейчас скажут: подождите,
но монах — он всегда должен быть при монастыре!
Это же не монастырь был рядом, а просто храм, Вы сказали…

— Я не знаю… Мне кажется, это был собор…
Но то ли он носил статус монастыря, то ли это просто собор…
Я не знаю, я была однажды только в Белой Церкви,
и в этом Соборе только одни раз — и один раз у Батюшки.

Да, не все монахи просто они находятся при монастырях.
В те времена (это были постсоветские времена) много монахов
жили просто в миру. Это я точно знаю, потому что многих
старцев таких я знала, и знаю сейчас даже здравствующих
— что они находятся в миру, схимники.
Хоть это высший ангельский чин, и действительно,
по канонам они должны жить, но сейчас такие условия, что … [неразборчиво]

— Да-да. Да. Всегда условия для нашей Церкви самые экстремальные.
Естественно, да.

— Нам сказали, что батюшка Амфилохий был близким
духовным другом Ионы Одесского (Игнатенко).
Они друг другу исповедовались. Это мне сказала даже моя подружка,
она была девственницей, иконописцем. И она часто ездила к батюшке Ионе.
Я его не знала, но через неё каждый раз, если мне что-то необходимо было,
я спрашивала, и выполняла строго батюшкины благословения
(батюшки Ионы я имею в виду). Спаси его Господи, он мне очень помог.
И мне вот эта Наташа говорила, что они друг друга очень прекрасно знали,
и при встрече они всегда исповедовались друг другу, эти старцы:
батюшка Иона — Амфилохию, а Амфилохий — ему.
Но батюшка Амфилохий был старше.

Батюшка Амфилохий мне открыл правду про моего папу
(почему я туда вообще поехала). У каждого в жизни что-то есть,
когда он начинает искать… Как говорится, от хорошей жизни
мы не идём: ни к Богу, ни в церковь… У меня мой папа страдал
недугом винопития, и куда я ни ездила — никто мне не мог сказать, открыть…
и я пыталась найти кого-то, кто может помочь: или избавить от этого недуга,
или подсказать… ну, чтобы спасти его душу — вот моя была задача на то время.
Поэтому у меня главное было — про папу вопрос, ну а дальше
— про семью (мы с мужем не очень тогда ладили именно по духовной почве).
Когда люди обычные мирские начинают только воцерковляться и, там,
ходят раз в год на Пасху или Рождество — это “нормально”,
но когда уже ты начинаешь читать утреннее и вечернее правило,
уже больше ходишь в храм — ну, тогда уже как-то начинаются трения,
если люди неодинаково смотрят… ну как бы…
Ну и вот так муж тоже начал говорить: я выходил замуж
— ты была красивая, модная, носила серёжки, делала причёски,
красилась там… И вдруг я начинаю меняться: перестаю краситься,
носить штаны… И говорит: вышел замуж за нормальную, красивую, модную,
а тут вдруг превращается… Ну, короче, лебедь превращается в [гадкого] утёнка.

И вот батюшка Амфилохий именно мне открыл правду:
сказал, что моему папе “поделано”, и поделано на смерть,
и всё уже задавлено, и исправить нельзя.
Можно только молиться о его здравии и просить о спасении его души у Господа.
И сказал мне, как это правильно делать — конкретно мне: для меня, для моего папы.
И всё, что он сказал, мы исполнили в точности, и, наверное, по его молитвам
Господь продлил ещё папе жизнь. Потому что у папы была летаргическая смерть.

И я думаю, это благодаря всё-таки вот очень сильным молитвам батюшки Амфилохия.
И Господь ему продлил ещё жизнь на четыре года после этого, и действительно,
он изменился, он надел крест (а до того он его не одевал), мои родители повенчались…
— произошли такие перемены, если бы мне кто-то рассказал — ну это не просто чудо,
это из разряда невозможного. Но это было. И последние годы жизни мы
его причащали каждые сорок дней, и он соборовался.
А до этого он никогда в церковь даже не мог зайти, потому что ему,
когда вот “поделали”, чтобы он страдал этим недугом (вот это мне
этот Батюшка рассказал), и он не мог даже в церковь войти:
он говорит: «Меня душит». Он не мог просто переступить церковный порог.
Я не могла понять, поверить, я тогда ещё была молодая, по неопытности
не могла понять: как это душит? И как он не может на себя крест одеть?
А это так было. Это я уже потом поняла. А тут — родной папа!

Перед поездкой к батюшке Амфилохию, мне в руки попал листочек
старца игумена Иеронима Санаксарского. Это был очень сильный, сильнейший старец.
И я когда про него прочитала, у меня настолько было к нему доверие, благоговение, что…
ну я читала этот листик несколько раз — и слёзы меня заливали.
Там был листок с двух листов и с двух сторон, и там он про коды говорил:
ИНН (что нет пользы для людей). И этот листок я взяла с собой,
и когда мы там у батюшки Амфилохия находились, послушник ходил,
у него был поднос, и на этот подносик мы в конце беседы
(нет, это даже не конец, может где-то посерёдке беседы)
мы клали все свои прошения особые (которые Батюшка говорил
— одно-два, ну там, самое важное, что ты хочешь попросить, вымолить у Господа)
и записочки за упокоение (ну там, он говорил, самых близких… ну вот… ограниченно).
А я как-то постеснялась ему задать этот вопрос при всех, думаю: мало ли, вдруг не поймут…
Думаю: на волю Божию! Просто я с этими записочками вложила и этот листик:
«Ну, на волю Божию… — думаю. — Как будет — так и будет».
И вот на следующий день мне сообщили, что Батюшка принял
ещё одну женщину, и ушёл в затвор, и вскоре он впал в кому.
И он долго пребывал в этой коме. А после, когда Господь его уже вернул из комы
(как мне говорили, что когда он был в коме, Господь ему показал обители ада и Рая
— я не знаю, но мне так рассказывали), и когда он, скажем так, воскрес,
то он сразу возглавил движение против абортов, и благословил крестные ходы
некоего раба Сергия из Киева против абортов и против ИНН.
Он сейчас, этот Сергий, уже священником в Чернобыле. Это я точно знаю.
Они по всей Украине проходили, и также этот батюшка в Киеве поклонный крест
(Вы знаете, где, не будем говорить об этом, я думаю…), и вот у поклонного креста
каждый день чтобы были молитвенные стояния против ИНН, и против абортов,
и против новых документов, чипов — ну и всего того, что сейчас…
И вот потом уже к нему органы имели “опеку” над ним уже такую очень сильную,
и уже перестали пускать людей, и когда он отошёл ко Господу, то после него
эту эстафету принял батюшка Иона Одесский. И уже он курировал дальше
этого Сергия, и тоже эти крестные ходы — пока тоже
потом также “опека” не была над ним.

— А я думаю, давайте здесь чуть-чуть остановимся и проясним чуть-чуть момент…
Вот я точно знаю, что батюшка Иона благословлял вот эти кресты ставить по всей Украине
— защитные кресты. И я об этом много раз слышал. И крестные ходы, конечно же,
Батюшка благословлял, и отправлял многих людей. Я об этом мало знаю,
но я действительно об этом слышал. Батюшка Амфилохий упокоился в 2011 году,
а батюшка Иона — в 2012-м.

— Да, накануне, 18-го вечером на Вечерне перед 19-м
— перед Николаем Чудотворцем, — это я точно знаю.

Ну и вот, когда мы были в келье, вот я говорю, нас восемь-девять человек,
и нас так по периметру рассадили — было очень мало места, ну мы так, знаете,
так, прям, потеснились-потеснились, а Батюшка говорит:
«В тесноте — да не в обиде», — вот так засмеялся.
Больше людей просто реально туда бы не поместилось.
Поэтому я уже, ну, как бы, осознала уже потом, что потому
эти и разошлись, наверное, [что] такой промысел.
Остались только те, наверное, кто мог вместить его слова,
потому что беседа была очень затяжной — около трёх часов,
если не больше, мы вышли оттуда — уже была темень.

И вот, то, что он нам говорил, я на 100% не вспомню,
но всё, что могу — сейчас я попытаюсь это вытянуть.

— Давайте. Давайте. Это было такое малое стадо, я так понимаю, осталось…

— Да. Я думаю, что да. У него на столе, у Батюшки,
была стопочка икон Почаевской Божией Матери,
и во время беседы там периодически заходил его послушник
и говорил, что кто-то там пришёл, а Батюшка говорит,
что «Всё, я больше никого не принимаю».
Но приехал какой-то большой автобус, и он говорит,
что из Почаева и очень просятся. А он говорит: «А их я приму».
И нас удивило то, что, когда все заходили, он просто
только благословлял крестом и давал всем эти иконочки,
и там их было ровно столько — сколько было паломников.
Просто одна в одну, знаете…
И самое было, наверное, для нас неожиданное — одна из паломниц
была одержимая. И Батюшка ей говорит:
«Сейчас Вас там встретит Матерь Божия, в Почаеве».
А из этой женщины прям такой грубый (прям такой мужской, знаете;
и вот если б мы не видели своими глазами, тогда этого я ещё…
ну, это было впервые, я так увидела…) голос говорит:
«А её там нет, она в Киеве! Она нас не встретит!»
Ну так, знаете, было так… чуть-чуть жутковато.
А он говорит: «Ничего, ничего… Всё равно Она туда пребывает,
когда надо, и Она вас там встретит…»
Но это, наверное, было, как бы, нам… ну,
как-то вразумление какое-то… ну, не знаю…

— Но Вы сами это слышали — вот как из женщины пошёл этот вот страх?

— Да, да… Да. И это всех очень потрясло нас. Просто вот… ну…
вот этот голос не её, потому что мы слышали, как говорила женщина
— и вдруг тут из неё совершенно другой голос: мужской, ну и... понимаете…
Т.е. мы поняли сразу все явно, что она действительно одержимая,
и что (а бесы — они же знают многое тоже), вот как Батюшка говорит:
Вас там Матерь Божия встретит, а он и говорит: нет, Она в Киеве.
А у Неё ж есть четыре удела, понимаете: Киев — один из Её уделов,
и Почаев тоже, и Иверия (Грузия), и Афон. А, ещё и Дивеево, правда.
Т.е., как говорят, что каждый день Она бывает во всех Своих этих уделах
(ну, по времени).

Ну, вот это нас поразило тогда.

Ну и уже они там разошлись…  и мы, там, продолжали беседу…
А мы собирались в Киев, и у меня один из вопросов был
— посетить там монастыри и церкви, и я хотела взять благословение,
но… мы все писались на бумажках, но так получилось,
что никто эти бумажки не вытягивал. И Батюшка во время разговора
каждому дал ответ, действительно, на его вопросы
(ну я не знаю: по порядку, не по порядку…), и вот, он как бы
между прочим (он не смотрел ни на кого, он просто смотрел себе
куда-то отдалённо) и говорит: «Вот тут некоторые (он не уточнял)
собрались по святыням Киева… Запомните: мерзость запустения!
Только Введенский монастырь будет совершать
правильное служение до скончания века».
А я тогда в мысли думаю: ничего себе…
А мы собирались и в пещеры, и туда, и туда… — ну много куда хотелось.
И он там несколько раз нам просто вот так вот очень сделал ударение:
«Только в Введенский». Вот почему-то так… Это был 2008 год.

Тогда он был как раз духовником владыки Дамиана,
который в Введенском монастыре.

У Батюшки на столе стояло две иконы (он нам всем обратил внимание):
две иконы в полный рост — Архистратига Михаила и Гавриила.
И что поразило, что Архангел Михаил — вот был только контуры.
Вот как в Введенском «Призри на смирение»: есть икона и есть отпечаток,
— вот так же Михаил. И он нам показывает рукой и говорит:
«Совсем недавно он ушёл на Небо — возглавить Небесное войско
для последней битвы против сил зла».
Ну типа как Армагеддон — вот эта последняя битва…
У него Архангел Гавриил был в цвете — как икона, в полный рост,
а Михаила не было: просто стекло и как бы очертания…
Т.е. он говорит, что это недавно у него произошло,
мы тогда многого не понимали, и до сих пор, ну как бы,
нам это немножко кажется, что это невозможно, но… но это так.

И он ещё говорил про великомученицу Варвару.
Говорит, что великомученица Варвара, там, где её мощи находятся
(это Софиевский собор, который самый первый забрали раскольники),
и вот он сказал, что туда ни в коем случае нельзя ходить.
И нельзя в раскольничьих храмах ни креститься, ни даже ни ногой,
говорит, даже через порог не дай Бог, никакого интереса!
Вообще, не только туда, но в любой раскольнический храм.
Потому что (он нам строго сказал) жизни потом не хватит
отмолить грех — грех отступничества!
Он настолько это строго сказал и повторил несколько раз…
А там одна женщина говорит: «Ну как же, там же мощи…»,
а он настолько строго говорит:
«Я вам сказал, там просто видимо для вас мощи, её духа там нет!
Я не знаю, как вам это объяснить…», — но он настолько, прямо аж
вскипел: ну, т.е., что мы, как бы, подвергаем сомнению
своим умом таким, знаете, детским…
Потому что: ну что он может нам сказать, если мы действительно
как младенцы как бы по сравнению с ним в вере?
И он не мог, как бы, нам объяснять: вот как Апостол Павел
говорил своим ученикам, что вы ещё дети, и словесное молоко
— т.е. вы не готовы к твёрдой пище, — так и мы не готовы были,
чтобы он нам объяснял. Но он просто несколько раз твёрдо сказал,
что: «Ни в коем случае! Туда ходить нельзя!»
Вот это мы запомнили просто вот…

— Я Вас понял. А я слышал, что, по-моему, батюшка Иона (Игнатенко) говорил,
что туда — нельзя ни целовать иконы, там, не креститься…,
но к мощам можно подходить…
Так я слышал. Батюшка Иона, видите…
А Амфилохий вот так говорил. А где правда — ну, это Бог только знает.

— Батюшка Амфилохий нам так сказал, не знаю…
Потом попросил всем передать (людям, вообще всем),
он говорит (ну, тот, кто запомнит), чтобы всем людям передали,
чтобы молились Пресвятой Богородице, потому что
Она наша Небесная Матерь и Заступница и Покровительница.
И без Её молитв мы не сможем спастись и дать отпор соблазнам
(мирским, что будут). Он говорит: «Вы даже не представляете, что вас ожидает…»
Обязательно молитва святителю Николаю — он великий чудотворец и помощник
во всех нуждах. Потом — святой великомученице Варваре.
Он сказал: «Обязательно! Каждый день!, — надо молиться им.
— Да наглая смерть не похитит нас неготовых».
Она имеет дерзновение, кто её призовёт в последний день смертный,
вот, причащать Святых Христовых Таин. Вот так нам объяснял.

— Да, да, Варвара. Поэтому она с потиром и изображена.

— Да. Потом — и своему небесному Ангелу-Хранителю, своему покровителю.
И Архангелу Михаилу и Всем Небесным Силам Безплотным. На каждый день!
Он сказал, что в молитвослове найти молитвы, есть семь Архангелов,
и им обязательно молиться на каждый день.
Есть специальный молитвослов с молитвами на каждый день для каждого Архангела.

И одна женщина… он обличил её… Она сидела около меня рядом,
и она мне тихонько шепнула: говорит, что это про неё…
Ну, мы ж не знали, что как, он просто говорил вот так — ну, что считал нужным…
И говорит: «Вот тут некоторые ездят по Египтам, по всем экзотическим странам…
а потом в доме у них всякие “чудеса” происходят…
Привозят бесов — в виде сувениров, и таких вот толстопузых всяких там,
крутят животик — типа для денег… (ну, всякая вот такая вот чушь)
А потом это всё отображается на детях.
Очень часто дети страдают, они как бы в себя, особенно малолетние…
И потом их надо вычитывать, и специальные службы, молебны, Евангелие вычитывать…»

— Я Вам такой пример приведу… Вот у нас были родственники — семья:
двое детей и двое взрослых, и муж плавал, и он привёз откуда-то там я не знаю,
вот эту маску страшную с каких-то островов… знаете, такие маски, раньше,
в Советском Союзе вот они вешали…? Вот…
И после этого вся семья за несколько лет — вся абсолютно — они все умерли.
И… я почему-то всегда, даже ещё когда не воцерковился, связывал это
именно вот с этой маской… Так что батюшка Амфилохий, вот я сегодня
от Вас услышал, я ещё раз это вспомнил…

— Ну вот он очень вот строго так говорил, что если куда ездите,
ну хоть не ходите, говорит, по этим пирамидам.
По этим вот всяким идольским капищам, вот это всё, говорит,
не фотографируйтесь, не привозите ничего домой.
В идеале, говорит, вот есть наши монастыри, есть наши святыни,
а всё остальное — от любопытства. Это вообще большой грех,
в этом надо каяться и этого не повторять.
Вот он очень вот так вот… ну, по возможности, говорил,
кто может вразумиться — то это всем передать.

И сказал, что скоро будет такое отступление от веры,
и тут будет такая мерзость запустения, — и он заплакал, закрыл лицо руками,
— и говорит, что невиданно. И он имел в виду здесь — там, у них прям, вот,
именно у них, в Белой Церкви. Я просто мысленно так себе подумала: где и как это?
И мне такой был помысл: именно тут. И вот… это случилось буквально в 2021-м году,
мне кажется, один из первых храмов, который отошёл
— эта была именно Белоцерковская епархия, и именно этот храм.

— Забрали раскольники, да?

— Да. Да, да. Они перешли как бы добровольно… понимаете?
Так это он ещё предвидел когда!..

У меня ещё был такой вопрос — вот я знала, что когда будут тяжёлые времена вот эти,
наступят, и я спросила, что куда уходить или уезжать можно конкретно мне:
в село, потому что у меня есть родственники, или, может, в другой город,
или в другую страну… И он мне сказал: «Никуда! — он просто так подчеркнул.
— Нас везде найдут!» Он сказал, что такая будет прослушка и техника такая
— что ну нигде никуда не скроешься. И каждый должен оставаться на своём месте,
где он призван Господом — ну, как бы, каждый должен донести свой крест,
где бы ты ни был. И каждый должен ДОНЕСТИ свой крест.
Не бросают кресты.
С креста не сходят — с него снимают!

И вот то, что я Вам говорю, что именно в этой Белой Церкви…
ну, этот храм… — один из первых пал, к сожалению.

И ещё другим людям он строго советовал в воскресенье
и в дни Великих двунадесятых праздников:
«Не покупать, — он говорил, — не продавать, не строить!
Всё будет разрушено — то, что построено в эти дни!
Обязательно нужно идти с утра в церковь (по возможности).
Потому что если колдуны хотят что-нибудь поделать человеку,
и не могу в силу разных обстоятельств (то ли человек причащается, носит крестик),
но если они в эти дни что-то купили и едят его,
то именно через эту еду (через съеденное и купленное в эти дни)
войдёт в них чародейство».

— Угу… Ну, может войти, может войти…

— Ну, наверное, если Господь попустит… Ну вот… это предостерегал.
И если вот накануне, перед воскресным днём и Великими праздниками,
что-то было постиранное (бельё там), его нельзя оставлять сушиться
за балконом или во дворе — т.е. на открытом пространстве
(в воздухе, наверное…), вот у кого частный дом,
потому что через него тоже могут “поделать”, он говорил.

И у всех в доме или в квартире над дверью входной должна быть
иконка Матери Божией «Нерушимая стена — Оранта».
Знаете, вот Она стоит с поднятыми руками?
Он говорил, что это тройная защита: от воров, от огня (пожара), и от колдунов.
Вот если люди пришли с плохими мыслями, они не смогут даже, как бы,
пройти в такой дом, где висит «Оранта» — им будет что-то препятствовать.
И обязательно иконка Архангела Михаила должна быть сверху.

— Угу… Т.е. две иконки, да?
  тБожие Матери «Оранта» и Михаила, правильно?

— Да. Он говорил, что можно ещё или «Остробрамскую»,
или «Умягчение злых сердец». Она должна быть напротив,
так чтоб человек зашёл — и как бы её видел.
Ну где-то так, чтобы входящий человек её увидел.
Вот. Это «Оранта» или «Семистрельная».

— А… Вот о «Семистрельной» я знаю, что мой духовник,
отец Андрей, он мне специально подарил и сказал:
«Над дверью — входом повесь «Семистрельную»».

— А он говорит: «Так, чтоб было видно».
Вот над дверью — «Оранта» и Михаил,
а эту — ну тоже где-то так, чтоб человек зашёл — её увидел.

И сказал, что у каждого в красном углу должны быть
иконы Пресвятой Богородицы, святителя Николая,
(вот то, что я говорила) великомученицы Варвары,
и обязательно — Собор Всех Небесных Сил Безплотных.
И всем иконкам, что у вас есть в иконостасе, нужно молиться,
взывать ко их помощи. А не просто, знаете как,
люди собирают, как трофеи — “Святой иконостас моли Бога о нас!”
А именно надо молиться.

Ну вот, это вот так вот, вкратце…

Я ещё там, когда мы уходили… у меня такая привычка
— я люблю смотреть человеку в глаза
(знаете, говорят: “Глаза — зеркало души”)…
И я так пристально посмотрела…
А он мне так строго говорит: «А монахам нельзя смотреть в глаза!»

Это что смогла вспомнить про Батюшку.

И ещё могу вот переплетение чуть-чуть про иеродиакона Василия,
что Вам говорила. Это другой старец из Черновицкой области,
Стороженецкого района. Он тоже знал батюшку Иону Одесского.
Потому что эта же моя подружка-иконописец, которая
духовное чадо его, когда я узнала про этого старца, я ей говорю:
«Ты спроси у батюшки Ионы, или можно ехать?»
А то знаете ж, много можно куда попасть — куда не надо,
“старцами” называют разных… И я вот, вот как-то, как я говорю,
[что] никогда не видела батюшку Иону, но через Наташу эту
спрашивала, и она спрашивала у батюшки Ионы,
и я уже как бы была уверена на 100%, что это так.
И он сказал, что «Это великий старец. И когда твоя подружка
к нему поедет, пусть сделает ему поклон в ножки.
Он очень прозорливый». И тогда я уже со спокойной душой.
Я у него была дважды. Я не помню, как называлось то село,
но точно — Черновицкая область, Стороженецкий район.

У него был приют одержимых деток. Старец жил высоко в горах,
там такой был лес сосновый — мне даже тогда как-то вот показалось,
что это, знаете, как (я прочитала когда Дивеевскую летопись Серафима Саровского),
ну типа как старец Серафим Саровский… Ну что-то такое… что-то мне так показалось…
Мы когда приехали, там было очень много людей, очень много бусов, машин…
— все ожидали его, потому что старца очень часто забирали к болящим.
Его практически никогда не было дома: его привозили, забирали,
он делал отчитки, вычитывал Евангелие…, — ну, кому куда что надо
— его так вот забирали. Его сила молитвы была неимоверной.

— Вы мне скажите, так это Вы были у старца Василия в каком году?

— Вот я не скажу, в каком… Но это было до того,
как мы были у батюшки Амфилохия.
Это… я не помню точно… это может быть начало 2000-х годов…

— А он уже почил, да?

— Почил. Батюшка почил, и я даже не помню, какой точно год это был,
но… где-то, кажется, 2007-й или 2009-й — вот где-то в таком пределе…

— И у него, Вы говорите, Черновицкая область,
и там был приют для одержимых деток, да?

— Да, да. Там прям у него такой домик был, и справа и слева были келии,
и даже были особо одержимые очень буйные, которые были привязаны
прям на цепи, понимаете? Я такого никогда не видела.
И Батюшка нам предупредил, эти люди, которые меня там везли, говорили:
ни в коем случае не смотреть в глаза, и обязательным условием
(если вот тут к Батюшке Амфилохию надо было поговеть,
то там тоже обязательным условием надо было), мне так советовали:
говорят, что когда едешь к старцу, надо хотя бы исповедаться
где-то до того, тоже поговеть и исповедаться, потому что там
вот эти одержимые, когда идёт общая молитва, их отпускают,
и у них такая власть сильная — Батюшка им разрешает,
— как бы, это власть не в них, а то, в чём, что в них находится.
Ну это так надо для назидания других.
Сейчас я Вам это расскажу, Вы поймёте…

Когда Батюшка уже приехал, и все встали на молитву — там идёт общая молитва,
все стояли стоя. Людей было очень много. Потом он читал Евангелие,
и всем возлагал на голову крест и Евангелие, по очереди.
Каждый подходил потом уже под индивидуальную, когда, беседу,
— то на коленочках ползал. Прям каждый шёл на коленочках к Батюшке,
он сидел на таком очень низком… ну, то ли это был стульчик,
то ли это такой пуфик — не знаю, что-то мягкое…
Ну и Батюшка был он такой старенький и надо было
очень-очень низко к нему наклоняться. Т.е. ты просто на коленочках
к нему подходишь — на коленочках так с ним и разговариваешь.
Он по нескольку раз мог переспросить (говорит, что он плохо слышит…
а может, так надо — я не знаю…). Но когда была сама молитва,
то на молитву именно вот эти все одержимые, которые находятся
кто где, на саму молитву их тоже запускали к людям.
И вот когда они были вместе с нами, они как бы, ну, они были тихие,
всё, во время молитвы… Потом Батюшка буквально на минут
(ну, не скажу, сколько точно: может, двадцать… может, тридцать минут…)
он нас оставлял вместе с этими одержимыми — это специально,
он нам потом объяснил, что «это я вам сделал так, чтоб вы поняли,
что такое Страшный Суд, когда будете вы, Господь и бесы,
которые будут вас обличать. И никто вас уже не сможет оправдать,
только добрые дела» — ну, как говорится, каждый от своих дел
или осудится, или оправдится. Это он нам объяснял потом,
что это он нам дал понять пару минут Страшного Суда.
Ну мы это потом уже осознавали — кто как переваривал.
И вот когда мы остались сами, без Батюшки
(там, ну, были некоторые послушники), и эти одержимые
— они стали бегать между нами (просто вот те, кто присутствовали),
и подходили, к кому считали нужным, и обличали (вот что хотели
— то говорили про каждого). Но я ж как-то знала, что надо
перед этим исповедоваться, и действительно я исповедалась
чистосердечно, и постоянно читала Иисусову молитву
и была предупреждена, что не смотреть им в глаза.
И я понимала, что с этих людей нельзя особо слушать,
потому что через них говорят бесы, и как бы я уже тогда понимала,
что что бы они ни говорили, надо просто молчать, молиться.
Я читала Иисусову молитву постоянно, опустив глаза.
А со мной была (это была первая поездка) двоюродная сестра
и её дочь. Она тогда ещё была (ну сколько ей лет было…)
малолетняя она была. И вот он подходит к ним, и моей сестре
очень строго говорит: «А ты зачем ей накануне своими руками
собственноручно отрезала волосы и чёлку?»
А она так аж прям дрожала (я ж этого не знала,
она только это знала, она мне потом рассказывала, что так и было.
Но она ж не знала, не понимала)… Очень многие женщины
своим детям чёлки режут, или просто подстригают волосы…
А Батюшка потом это объяснил, что ни в коем случае!
У каждой женщины, девочки, девушки волосы — это покров,
и нельзя резать и волосы и чёлку, потому что когда
обрезает волосы женщина, то тогда нечисть всякая
имеет к ней доступ.

— Именно к женщине?

— К женщине. Нельзя.

Это нам потом Батюшка уже объяснил, как бы…
Ну это он дал так вот всем прочувствовать.
Потому что я только видела то, что рядом происходило,
а… ну там же и другие подходили к другим, и каждому
что-то говорили, и у многих была истерика:
там стали кричать, плакать, знаете, хотели выбежать…
страх был у людей тогда неимоверный.

— Я вот одного не понял… Вы сказали, вот эти люди подходили одержимые…
А там же, Вы сказали, и дети одержимые? Или в том числе были дети?

— Там именно дети были одержимые, дети. Именно дети.

— Они обличали Вас?

— Они обличали. Не дети, а то, что в них. Да, это именно эти дети ходили, да.

— Вы сказали “эти люди” просто… Эти дети. Да. Хорошо.

— Да. Это дети были. А люди все стояли, как бы, в страхе, в оцепенении…
Ну это было не более двадцати-тридцати минут — Батюшка позволил этому.
Но… этого было достаточно. Предостаточно даже, знаете…
А я тогда ещё даже, кажется, была беременная… да, третьим ребёнком…
и я руками прикрыла живот, думаю: «на всякий случай».
Потому что одну женщину они даже побили. А побили почему
— что она, перед тем, когда мы ждали Батюшку, она знала,
где эти келии, и к одной келии подошла и говорит:
«Я знаю, они очень не любят Царских Страстотерпцев,
и будем сейчас петь песню, и это их очень раздражает».
Зачем она это делала, я не знаю, но она делала это сознательно,
чтобы, как бы, их задеть… ну, я не знаю, зачем она это делала.
И они ей потом угрожали: говорят, что мы сейчас тебя убьём.
Один из них даже побежал, через окно выпрыгнул и принёс косу
(знаете, которой косят сено?), и мы реально думали:
он её сейчас зарежет. Но Бог миловал и этого не произошло.
Но она там перепугалась конкретно. И вот это они отомстили за то,
что она сознательно их раздражала — вот то, что она тогда
пела царскую: «Николай, Александра, Алексий, Мария, Ольга, Татьяна, Анастасия».
Есть какая-то певица (Жанна Бичевская — прим.),
она очень красивую песню придумала, и там вот этот куплет она пела.
Для них это как… они очень не любят Царских мучеников-страстотерпцев.
Просто это ну… ну она их вывела из себя, как бы, зацепила, и потом,
и это я уже знаю, что эта женщина с дочерью — они ушли в раскол.
Т.е. враг их не оставил в покое, к сожалению.

— Вы мне скажите, пожалуйста, а как же вот отыскать сведения
об этом отце старце Василии? Сколько ему лет было?

— Ой… он тоже был очень такой батюшка уже в годах…
Ну не знаю, сколько ему, ну он очень был… Вот там он и упокоился,
и там поставлен крест. И как-то я один раз встречала одну женщину,
и она говорит, что они ездят к нему на могилку
(я просто не была после этого больше, когда он упокоился,
я очень горько плакала, что больше уже не смогу увидеть такого старчика…).
И вот она говорит, что там чудеса до сих пор происходят,
и люди приезжают и получают исцеление у него, и он посмертно
помогает очень многим, и на его могилке очень многие люди…

Ну там ещё это вот моей сестры дочь — она была очень напугана,
и он ещё обличил, этот одержимый мальчик, её в том, что она играла в карты,
очень сильно. И она настолько стала трястись, а я ей говорю:
«Ты что, не понимала, куда ты едешь?!»
Она говорит: «Да, вчера мы играли…»
Я говорю: «Да что, ну как же…! Я ж вас предупреждала, и просила,
что постараться поисповедаться, ничего такого особо не грешить…!»
Она говорит: «Да я не знала, не понимала, что это нельзя…»
Т.е. даже люди, которые входят в церковь, они многого не понимают,
что это… ну, это очень большой грех — играть в карты.

— Да я боюсь, что и мы с Вами, уже такие вроде бы досвiдченые люди,
и тоже многого не понимаем, правда же? Мы же грешники ужасные…

— Ну конечно! Оно открывается со временем и постепенно…

— Вы знаете, одна монахиня (ей сейчас 80 с чем-то лет),
и она мне призналась, что когда ещё она не была монахиней,
хоть она и была воцерковлённой девочкой, она играла в карты,
и теперь у неё руки вообще не слушаются её.
И она говорит: «Прошло уже более шестидесяти или семидесяти лет,
и я поняла, почему у меня не слушаются руки:
я играла в карты в детстве, в юности».
Понимаете?

— Т.е. это надо в этом всём покаяться, и навсегда это всё забыть.

— Конечно. Да.

— Ну, это очень… многие думают: может это… но это… я даже не знаю,
как Вам сказать… Но это настолько вот… вот это вот — карты,
и то, что нельзя подстригать волосы и чёлки (для женщин) — это…
А ещё очень за серёжки он говорил, что кто носит серьги
— это как змеи в ушах. Нельзя пробивать уши дочерям
(ну, вообще женщинам), нельзя носить серёжки — это украшение,
но нельзя, это демонское всё, т.е. это не наше.

— Да-да. Батюшка Иона (Игнатенко) тоже так говорил:
«Снимите, потому что это змеи, надо это снять», — говорил он.

— Вот это он настолько строго, и потом практически весь автобус
ехал оттуда — все женщины плакали… ну очень многие.
Там были все поражены.

------------

Беседу вёл Сергей Бакуменко

(  расшифровка  )
( © Copyright: Сергей Туляков, 2023 )
https://proza.ru/2023/10/22/1377

---

---

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О СТАРЦЕ
ИЕРОСХИМОНАХЕ АМФИЛОХИИ БЕЛОЦЕРКОВСКОМ († 2011г.):

НЕ ПОКЛОНЯЙТЕСЬ ВЕЧНОМУ ОГНЮ

Мне ещё пришлось, в 1944 году, видеть,
что на братских могилах были Кресты.

После окончания войны пришло такое указание,
чтобы снести все останки в одну братскую могилу.

Вот, у нас в селе перенесли на общее кладбище
всех наших воинов в ящиках и сделали большую могилу,
поставили 3 Креста. И на проводы на братской могиле
стояло столько приношений, как глянешь, Боже мой, как красиво!
А потом пришло распоряжение – убрать Кресты
и запретили служить панихиды над этими воинами
и вместо Крестов подключили вечный огонь.

Мы просим нашу Матерь Церковь, чтобы нас избавила от вечного огня.
А враг так лукаво подстроил. Идём и как бы невольно, незаметно
для нашего ума поклоняемся огню и малые, и старые.
Мы должны почувствовать, какая хитрость противника
нашего спасения, там ты просишь одно, а идёшь сам,
добровольно кланяться вечному огню.

https://nasledie77.wordpress.com/2022/07/19/мир-православия-несостоявшееся-патр/

t.me/pravdoz/23480

---

ещё разные материалы о старце Амфилохие:

http://www.logoslovo.ru/forum/all/topic_1483_1/
http://www.rusvera.mrezha.ru/693/10.htm
https://stepenna.blogspot.com/2022/03/b … v.html?m=1
https://3rm.info/religion/8468-starec-amfiloxij-.html
https://dm-jurevch-67.livejournal.com/tag/Амфилохий Трубчанинов

https://darslovo.ru/podvizhniki-blagoch … a-czerkov/