Нельзя смотреть телевизор, там очень неполезные вещи. Негативно относился к компьютерам.

Не разрешал чадам смотреть телевизор, говорил, что это вражина в доме.

Говорил, чтобы дома не было ни телевизора, ни радио. Чтобы не увлекались этими делами. Запрещал в монастыре телефоны, иностранную валюту, доллары.

Приехала одна паломница, у неё два маленьких ребёнка – лет по пять. У них было какое-то заболевание, она это рассказала батюшке. Он спросил: «А телевизор они у тебя смотрят?» Она говорит: «А как же!» Батюшка ответил ей с возмущением, с каким-то негодованием: «И ты ждёшь, что они у тебя после этого были здоровыми?!»

Компьютеры не благословлял, если хочешь освящать дом – уберите лукавого (о телевизоре).

Увидев у ребёнка тамагочи, сказал: «Разбейте эту штуку. Эта игрушка очень плохая».

Мобильники категорически не благословлял, говорил, что они очень на психику действуют.

В настоящее время подвижников нет, потому что большие соблазны. Соблазняет: мир, телевизор, радио, телефоны, все иные вещества, наркоманительные, курительные, блудные.

В 90-е, когда только стали вводить штрих-коды на продуктах, батюшка чадам запрещал это  покупать, говорил, что к каждому коду приставлен бес, который, когда ты потребляешь, будет потом с тобой рассчитываться. Ты продукт съел, он-то ему принадлежит, его число там стоит, он хозяин этого. Вот будь добр, рассчитайся с ним. Значит, ты уже будешь под его воздействием. И вот дабы не находиться под воздействием этого, чада старались избегать.

Говорил, что это первый шаг к принятию печати – т.е. человек спокойно начинает потреблять кодированные продукты, не предавая этому значения, теряя внимание, потом он начинает принимать документы, потом он начинает принимать пластиковые удостоверения личности, если человек не будет внимательным – он окончательно примет всё. Не благословлял принимать это всё, чтобы приучить нас быть внимательными. Говорил: внимание, иначе дойдёте до того, что вас будут улавливать на лжи. Всё будет построено на лжи, вы даже не заметите, как вас обманут. Вас будут во всём обманывать. Эта ложь будет улавливать очень многих людей. Благословил всё крестить. Когда кодированные продукты заполонили весь рынок, он благословил их есть, но обязательно с крестным знамением. Всё крестить, всё кропить крещенской водой, всё с молитвой – и только тогда можно потреблять. Если крестное знамение с верой творите, оно разрушает всё то, что присуще этой кодировке.

О штрих-кодах: Сначала это будет на продуктах, потом это на человека будут ставить. Ещё доживёте до этого. Скоро такие полосочки будут людям давать, и вот эти номерки. Вот начало всему этому. К этому привыкнем, будут всё есть, но будет самое страшное. А кто не будет вкушать этого, тот и в большом не прельстится.

Будут времена, пойдут документы, ИНН. Эти документы нельзя брать. Всё это сатанинское. Это всё нельзя принимать. Ноги этой системы находятся в преисподней. Не благословлял своих чад ни в какие новшества, и никакие подписи нигде ставить.

Когда ему показали пенсионную карточку, сказал, что это первый шаг к пропасти, которую готовит нам антихрист. Если возьмёшь пенсионную карточку, уже не можешь отказаться от другого. Будет поэтапно.

О паспортах: сжигайте, отрекайтесь от них. Живите без паспорта. Когда выдёргивали из паспортов полоски, ставили крестики в графе «личный код», называл это полным лукавством. Говорил, что нельзя подписываться под пустой графой «личный код».

Когда человек принимает ИНН, отказывается от своего имени и принимает номер – уже отступает благодать Божия.

Батюшке было открыто в видении, что те, кто всё примут, будут на самом дне ада, даже хуже, чем язычники. Заслуги епископов, священников, монахов будут ничто, в сравнении с тем, что они не устояли в самом главном. Сказал, что скоро всё это будет. Это был 1994 год. В видении красные огоньки везде находили людей, даже если под землю зароешься.

Когда вы принимаете крещение, вам Господь даёт Ангела-хранителя, а если вы принимаете этот паспорт, Ангел-хранитель отходит, отходит от вас благодать.

Говорил, чтобы жили со старым паспортом, и никому его в руки не давали. Он будет новее нового.

Сберкнижка – первым делом идёт в Брюссель к «зверю».

Карточки не принимать. Их будет так много, не будете знать, через которую примете печать.

Говорил, что когда будут выдавать карточки, «они не успеют».

Не благословлял проводить газ: «Это с ада». Лучше топить печь дровами.

Не помню, где, где-то за границей, там есть дом – много-много этажей, в этих этажах сам сатана сидит. Когда вы паспорт берёте – всё зачисляется туда, в этого сатану, там, где зверь.

Единицы только не примут. Опасность в том, что всё идёт постепенно. Ещё пройдёт время, некоторые, кто не взяли, потом возьмут. Очень мало спасутся, если только мученичеством. Без мученичества очень мало спасётся.

Миропомазание будет светиться у людей тех, которые свой крест донесут до конца. Будет светиться на лбу, туда, где должен сатана печать ставить. Сатана должен отбирать своих своей печатью, а у Господа будут отобраны крестиками от елея.

Зимой 2000 года у батюшки была полная комната паломников и чада. Спрашивали его, как им быть, принять или не принять. Он заплакал, отвернулся к иконам и ответил: «Чего вы спрашиваете, вы все здесь до одного всё примете».

Был какой-то праздник, было очень много народу в храме. Заходит отец Иероним, и его чада, почитатели с радостью ему говорят: «Смотрите, сколько народу-то в храме, как хорошо…» Он обвёл взглядом храм и говорит: «Да… и все предадут Господа». Все в недоумении, одна женщина спрашивает: «А кто ж тогда не предаст?» А он сказал: «А не предадут те, кто ещё в храм не ходит».

Были случаи, когда батюшка кого-то благословил взять документы. А потом другие спрашивают: «Почему же он нас не благословляет, а других благословляет?» Он говорит: «Они приехали, у меня спросили. Если бы я даже им запретил, они бы всё равно меня не послушались и всё равно бы взяли эти паспорта».

Многие чада после смерти батюшки начали открыто проповедовать, что якобы батюшка их благословил новые паспорта получить: получайте и вы, почему вы терпите лишения, на новом паспорте нет трёх шестёрок.

Говорил, хоть ты в землю закопайся, тебя с ним всё равно найдут. Он так напичкан – сильнее пластикового. Сначала ваучер, потом ИНН, потом новый паспорт, потом карточка, потом чип в руку и на лоб. А ждать когда «я руку не дам под штрих-код» - напрасно так люди считают.

В тонком сне одной из духовных чад батюшки Иеронима матушка Досифея сказала, что если священники примут все документы, то таинство причастия не совершается.

Не благословлял в больницы обращаться. Не благословлял делать прививки. Говорил, что это специально травят, уничтожение нации с детства через прививки. Даже не благословлял использовать химикаты на огороде. Не всем благословлял делать операции, не благословлял рожать в роддомах.

Отец Кирилл Павлов о прививках: ну разве можно от Бога застраховаться? Болезнь-то Господь даёт, а это всё – масонское.

Не благословлял в школу, потому что детей обучают не тому, что нужно.

Не очень благословлял браки. Говорил, что дети сейчас уже родятся все проштампованные. С удовольствием благословлял духовные браки, ради принятия сана, чтобы жили как брат с сестрой. В последнее время благословлял только тех, кто становились матушками и батюшками. Остальным говорил: одним спасаться легче, чем с семьёй. 100% благодати даётся девицам, сколько-то (не запомнили) – вдовам, и только 60% даётся пополам – мужу и жене по 30%. Сейчас не то время, сейчас нужно думать о спасении души.

Советовал уходить в деревни. Почему-то всегда говорил: домик – небольшой. Чтобы лес был, козочка, куры. Подходит такое время, что по одному нельзя будет жить, только общинкой, по нескольку человек. Будете спасаться, будете читать всё вместе. Желательно, чтобы был между вами какой-то священник, чтобы вас окормлял, чтобы вам была поддержка.

Благословлял, чтобы земля была, корова была, лошадка. Чтобы больше на земле быть. Стараться, чтобы меньше была зависимость от электричества, даже благословлял покупать механические жернова.

Нужно сейчас стараться меньше есть, потому что народ слишком много ест. И когда будет голод, тяжелее будет перенести.

Будет голод. Велел запасаться, в первую очередь, молитвой, святой воды, сушить просфоры. Будет время – в оврагах будем причащаться, в лесах, на камне, где-то.

Голод будет страшный. Людоедство будет. Старайтесь есть меньше мяса, потому что кто сейчас есть мясо – он не выдержит.

В первую очередь имел в виду голод духовный.

Придут времена – и сытости не будет. Будете есть-есть, а сытно не будет. Благодати не будет, поэтому и так. Когда люди причащаются же, есть не хочется: и день, и два, и три – даже о пище и не думаешь. Если только потеряешь всё, за какой-то грех, осуждение – благодать отойдёт, и ешь, и ешь, и всё это не сытно.

Однажды всех перебил, кто его о чём спросить хотел: «Слушайте меня! Скажу вам такую вещь. Надо взять холщёвые мешки, у кого есть, ставить кастрюлю воды большую, допустим 10-литровую, развести пять пачек соли, и вот этот холщёвый мешок сложить туда и варить его минут 15. А потом, после варки, расправить его полностью, как он должен быть, и так его подвесить сушить. Когда он высохнет, станет как бы неломающийся. Не обращайте внимания. Потом хлебушек сушите, и делайте как панировочные. Чуть-чуть добавляйте соли и складывайте в эти мешки. Завязывайте под самый верх, и можно этот мешок в землю зарывать. Ни мышь, никакой жучок ничего не возьмёт. Этого мешка на одного человека, если каждый день по пол-ложечки есть, это на три года голода хватит. Будет три года голодовка».

Воды скоро не будет. Последовательность его слов была такая: гонения, голод, война. Именно в такой последовательности.

Кровопролитие ещё страшнее будет, чем в 37-м году. Будут опять открываться тюрьмы, опять будут верующих гнать. Страшнее, чем в первые века будет. Потому что всё – психотронное орудие. Очень вас жаль, что вам придётся испытать, что вам придётся вытерпеть… И России останется очень мало – клочок земли останется. Когда кто приходил к батюшке из Сибири, он благословлял оттуда уезжать, потому что её у нас не будет. Говорил переезжать в центральную часть России.

Будут гонения, старайтесь попасть в первый вагон, цепляйтесь хоть за колёса, чтобы в первый этап попасть. Самое мягкое – это будет первый этап. Хоть зубами за колёса цепляйся, чтобы в этом вагоне был. На случай гонений у каждого православного христианина должен быть собран узелок. Либо рюкзачок, либо сумка, либо узелок должен быть.

«С Украины кому Господь сподобит – поездом приедут, кому нет – пешком придут, а кто не успеет – ползком приползут. А сколько их здесь будет!» – и так горько заплакал батюшка…

Из монастырей будут гнать, снова монахи будут в миру, опять монастыри превратятся в тюрьмы. Опять красные придут. Коммунисты. Они снова придут к власти.

Воспоминания … Когда мы Марию Ивановну (Матукасову) ведём по Оптиной на коляске, она говорит: «Ой, ой, монахи без головы, монахи без головы, кровь лежит…» Мы говорим: «Матушка, где тут кровь-то?» Она говорит: «Да вы же не видите». Батюшка, когда тоже шёл около монастыря (ещё какое-то животное закололи в монастыре), говорим: «Батюшка. Разве можно в монастыре вот животное чтобы…» - Он говорит: «Нельзя! Но это ещё что… монахов-то всех сколько прольётся крови здесь…»

Про пилораму (в Санаксарском монастыре?) говорил, что когда её построят – всё, там будут мучать монахов. Строили пилораму, батюшка проходил и улыбнулся: «Сейчас брёвна пилят, а потом братию будут пилить».

Не очень хорошо относился к коммерческой деятельности в монастыре. Когда его спрашивали, как жить, он первое, что отвечал: «молитесь и кайтесь».

Эти времена – каждому человеку испытание…

О Санаксарском монастыре: Говорил: «Пока я живой, Санаксар будет стоять. А когда меня не будет, увидите, что будет». Говорил, что после него здесь будет мерзость запустения. «Пройдёт время, отойду я – и братия рассеется. И останется всего пять человек в Санаксаре».

Говорил, что до самого пришествия антихриста останутся 7 монастырей: кроме Дивеева или то ли Почаев, или Киевская Лавра… Но Дивеев – это третий Дивеев, не этот, который сейчас Дивеев. Дивеев, который сейчас есть, все будут выгнаны сёстры. А это тот Дивеев, который уж будет перед антихристом. После разгона соберутся другие сестры. Вот тот Дивеев батюшка никого не благословлял, говорил: «там сейчас пока не спасительно».

После войны будет возрождение, духовный подъём. Сначала будет гонение, потом война. А после войны очень мало народа останется. Вот тогда только. Сначала гонения будут. Гонения, голод начнётся…

Призывал всех молиться. Если вы будете искренне молиться и каяться, тогда возрождение будет. Один монастырь никак не мог набрать сестёр, и у него были трудности с восстановлением, батюшка им сказал: если вы будете по-настоящему, сосредоточенно, внимательно, непрестанно читать Псалтирь, у вас все эти трудности уйдут, у вас будет народ и вы сможете восстановить монастырь. Но, к сожалению, вот с этим у них именно была проблема – они никак не могли наладить чтение Псалтири. Сама настоятельница об этом сетовала.

Говорил, что царь должен быть. Но однажды в келье с грустью сказал: «время идёт, а царя-то нет…»

Про народ говорил, что все русские повинны в цареубийстве. Рассказывал, что в 1613 году народ дал присягу на верность роду Романовых. Все наши деды и прапрадеды – все преклоняли колено и давали присягу эту. И после того, как убили, они преступили эту клятву. А мы должны за них исповедаться, т.к. на том свете Господь исповедь не принимает. Мы должны исповедаться за своих прадедов, дедов, и всех, кто роду Романовых служил. Должно быть покаяние.

Когда царя прославили, шёл на молебен, иконочку брал с собой царя-мученика с семьёй, ставил перед собой. Говорил: «Выше всех святых царь Николай. Он рядом с князем Владимиром». Говорил: «Молись царю Николаю – в монастыре всё будет. Он очень много может, царь Николай, он очень сильный». Выше всех почитал царя Николая.

Ещё до прославления царя говорил, что за царя надо молиться. И пояснял: «Я ведь почему за царя прошу молитв… если Господь даст прославление на Земле, значит Господь свой народ простил. А сейчас мы – богопроклятый народ. Мы от царя отверглись – от богопомазанника отверглись. Надо молиться, надо просить, надо каяться, как в богоотступничестве».

О Распутине: он оклеветан. Потому что царь был высокодуховный, он не мог около себя держать, если бы он был плохой. Это специально сделано, чтобы опорочить царя, чтобы выставить его ограниченным умом, что он не разбирается в людях. Царь понимал, кто около него. Он не мог быть таким плохим.

О царе: был величайшим правителем, величайшим царём России. При нём Россия обрела самую большую мощь, приращение в численности населения за счёт рождаемости: за время его правления численность России увеличилась почти в два раза. О Распутине: был величайший старец.

Священников, которые приезжали к батюшке, некоторых принимал с распростёртыми  объятиями, а некоторых холодно, даже особо общаться с ними и не хотел. Когда отец Варнава пытался вводить новшества, батюшка сгущал брови и говорил: «Ты как хочешь, а я как духовник монастыря не благословляю». От падения духовенства зависит падение всей его паствы, как слепой поведёт – упадёт сам и вся его паства. А вы батюшке прямо в глаза говорите, что он не прав. Скажите, что ему отец Иероним передал, что он не прав. Когда по его совету говорили батюшкам, что они не правы, потому что взяли номера на храмы и паспорта, им отвечали, что они – дураки, пусть так и передадут отцу Иерониму. На что батюшка Иероним говорил: «Дак нас же глупеньких всегда Господь возле своего крылышка держит, а их, умных, от себя отгоняет».

Если священник без рясы, то не подходите под благословение, даже если вы его знаете. Нельзя. Не приветствовал, если бездумно бежали брать благословение. Даже если с крестом и люди бегут: «Батюшка, благослови!» - А вы его знаете? Стричься и бриться никому не разрешал. Это как бы священники стесняются показать, что они – священники.

В одном храме был священник, который очень восхищался католиками, говорил, что, может,  католики лучше знают, что у Господа на кресте ноги скрещены, и батюшка Иероним не разрешал к нему за благословением подходить. В одном храме священники, когда освящали воду, крест опускали, перевернув вниз головой, батюшка говорил: «Ни в коем случае! Господь по водам ходил ногами, не головой. Эту воду даже брать нельзя, она не освящена». В эту церковь его приглашали, он так туда и не пошёл.

Некоторые священники приходили, которые таинство Крещения совершают, не полностью погружая, а так: побрызгают их, ножки окропят – и всё. Батюшка говорил: «Нужно обязательно полное погружение». Когда исповедь идёт, бывает, что священник только перекрестит – и всё, а молитву не читает – этого тоже не должно быть. Или во время причастия, священник только лжицу даёт, спросит имя – и всё, а не говорит: причащается такая-то такая – это уже много пропускается, это нельзя.

Одной рабе Божией один священник говорил не поститься, а отец Иероним, когда узнал, расстроенный сказал: «Не походи, не подходи к нему больше».

Есть, которые служат ради Иисуса, а есть – которые ради хлеба куса. Которые ради хлеба куса пришли на священство – их намного больше, чем ради Иисуса.

Ещё в 1997 году сказал: кто сейчас к Богу не пришёл – уже не придёт. Времени осталось мало, потому что нужны ещё плоды покаяния, а их нет. Как батюшки раньше говорили: не жди, монастырь, никого, кто пришёл – уже пришёл, больше никто не придёт. А будет такое время, голод: придут только нахлебники, чтобы покушать, потому что голод будет. А ради спасения уже никто не придёт. Говорил, что в Мордовии служат Богу только трое (не назвал их), остальные служат сами себе.

Однажды отец Иероним с келейником присутствовали на выступлении Кураева. Кураев начал говорить, отец Иероним сказал келейнику: «Пойдём отсюда, нам это не полезно». Встал и ушёл.

Про евреев говорил, что вся опасность в том, что сейчас стали их ставить священниками. Одна женщина ему сказала: «Батюшка, а может я еврейка?» - Он ногой топнул: «Тогда выходи из моей кельи!» Мало из евреев приходят ради Господа, а многие приходят ради разложения Церкви изнутри.

Если внешние гонения – то они не так опасны, когда внутренние – начинается расхолаживание, когда народ видит, что разлагается Церковь изнутри – то полное идёт охлаждение ко всему.

Страшное колдовство, потому что управляют колдуны (о «верхах», власть?).

Такое время будет, что не у кого будет исповедоваться, хотя храмы все будут стоять. Много будет священников, но исповедоваться будет не у кого. Смотрите всегда на глаза: истинного старца по глазам можно узнать, глаза всё откроют. У старца глаза детские, чистый взгляд.

Никому не благословлял искать духовников после него. Одной женщине сказал: ищи себе духовного отца, в котором есть любовь.

Если на Преображенском соборе в Дивееве позолотят купола – ой, что будет… Господи, помилуй! Ой, что будет… Чада у него спрашивали: «Батюшка, а что будет?» А он отвечал: «А нам с вами пока не положено знать, что будет. Но что будет – страх Божий, что будет!». (Купола позолотили в 2006 году)

Говорил, что экуменизм в Россию пришёл с патриархом Пименом. Якобы патриарх Пимен был за экуменизм.

Когда в 2000 году приезжал патриарх, батюшка Иероним не ездил на встречу.

Это было в 93 или 94 году… или 95-м… На встрече с патриархом в Дивеево духовное чадо отца Иеронима – монахиня Серафима – привезла большую просфору, которую передали батюшке. Батюшка Иероним всё спрашивал: «Красивая просфора?» - «Красивая!»  - Он говорит: «Патриаршая!» И опять спрашивает: «Красивая просфора?» - «Красивая!» - «Патриаршая!» И так три раза. «Батюшка, а кому её?» - «Да тебе!» Духовная дочь взяла её себе и подумала: «Сейчас всем поделю». Приехала, разрезает – а внутри всё чёрное (а прошло около недели всего). Завернула в тряпочку, приехала к батюшке, показала: «Батюшка, а почему просфора такая?» Он говорит: «Да патриаршая же!»

О поездке патриарха в Америку в 1991 году говорил: «Нельзя было этого делать». Приводил в пример патриарха Ермогена: он же тоже мог пойти, он же не пошёл.

Молитесь, а Боженька всё устроит. Молитесь Матери Божией. Никогда не приветствовал и очень скорбел о коммерческой деятельности в Санаксарах, говорил, что это не для монахов. Для него главное была – молитва. Когда его спрашивали, как быть в мирских делах, он отвечал: помолись, а Господь устроит.

Придут времена, что уже нельзя будет в храм ходить. Его спросили: Батюшка, а когда это будет? Он сказал: Сами почувствуете – и в храм не пойдёте. Благодать отойдёт.

Монахиня Серафима видела сон: стоит церковь, звонят колокола, и перед церковью женщина пляшет. Заходит в церковь – а там как в магазине: прилавки, крема (даже крем для загара), прянички, салфеточки, бокальчики… Смотрит – нет алтаря, иконостаса тоже нет, а там, где должен быть алтарь – стол и как будто танцуют, и колокольный звон как будто танцевальную мелодию наигрывает. Она говорит: Господи, что же это такое? Голос сверху отвечает: истинная церковь сейчас находится по адресу (назвал ей адрес, этот адрес в действительности существует). Приехала и рассказала батюшке, он говорит: «Так и будет. Церкви будут стоять, но ходить уже нельзя будет, и будут люди собираться для молитвы по домам».

Благословлял некоторых строить дом – просто как дом поставить, чтобы была церковь. Внешне чтобы как дом был, а внутри – церковь.

Молитесь, если вы будете искренне с верою хотеть вразумления – вас Господь обязательно вразумит. Искренне желайте и молитесь.

Будьте внимательны, будьте осторожны. Не заметите, как вас обманут.

Батюшка исцелял бесноватых, но некоторых бесноватых не исцелял, говорил, что исцелить можно, но если сейчас исцелить – человек не спасётся, в пренебрежение впадёт, от веры отпадёт. Не всем полезно. Говорил, что бесноватые верующие – как мученики, особенно кто с детства бесноватый (не по своей вине, большинство – за грехи родителей). После его кончины, чудеса исцеления бесноватых стали совершаться на его могилке.

Говорил, что нельзя за колдунов молиться, потому что они по собственному желанию не отстают от этого дела. Без благословения за таких людей молиться нельзя.

Говорил, что нельзя слепо исполнять послушания. Нужно смотреть, куда тебя ведут, что тебе говорят, и не глотать просто так, как наживку, а обязательно подумать, сверить с Евангелием, со святыми отцами, которых ты знаешь, а только потом принимать решение – исполнять это или не исполнять.

Раба Божия Евгений Бондаренко: перед смертью мужа, а была вторая неделя Великого поста, муж попросил меня ложку сливочного масла. Я от жалости думала, что ему будет лучше, пошла в магазин, купила масла, и он взял одну капельку от чайной ложечки и съел. Когда он умер, я батюшке рассказала это, батюшка стал такой грозный, что если бы палка была рядом – наверное, бил меня, что я так сделала: «Ты знаешь, что это не он просил, это дьявол его просил?! А ты его осквернила!» Страшно ругал меня. Никогда я его таким не видела, как в тот раз.

Батюшка сам ел мало, никогда не пил. Никогда не благословлял застолий, тостов, поздравлений. Монах должен быть монах, в каком бы он звании не был: в настоятельском или каком. Всегда говорил: когда захочешь конфеты есть – ешь лук, лук захочешь – ешь конфеты. Чтобы не угождать своему чреву.

Говорил, чтобы читали Псалтирь, Апокалипсис, вразумлялись. Евангелие – разговор с Господом, а Псалтирь – это покаяние ваше.

Одну рабу Божию не благословил читать Псалтирь по покойному. Сказал: ты можешь читать только по тому человеку Псалтирь, который: был истинно православный; ты знаешь, что он православный; что он все Таинства соблюдал; Церковь-мать любил; ходил в храм Божий; искренне каялся. Вот за того можешь. Эта раба Божия не послушалась, и её руки искусала огромная собака. Две ночи читала – две руки.

Раба Божия Татьяна Сивцова молилась за одного человека, не спросив, крещёный он или нет. Во сне она увидела, что этот человек молиться как мусульманин. Она приехала к батюшке, рассказала всё, батюшка несколько минут стоял у икон, повернулся и сказал: «Молитвы твои услышаны. Господь тебе показал, что за него молиться нельзя – он не нашей веры». 

Батюшка очень любил Матерь Божию, всегда благословлял обращаться к Ней, просить Её в молитвах. Говорил о Матери Божией: «Знаешь, какая Она сладенькая… Молись, проси Матерь Божию, Она всё услышит. Она наша, земная (т.е. земнородная), Она не может не понять, не может не услышать». Ему отовсюду привозили маслице от многих святынь, он всё сливал, благословит и говорит: «Богородицу читайте».

Благословлял причащаться как можно чаще – каждую неделю и все праздники. Это единственное спасение. Приехал в монастырь паломник, есть возможность причаститься – иди, даже если не вычитывал каноны и не постился. Говорил, что если искренне веруешь, что причастие – твоё единственное спасение, можно причащаться и без вычитывания канонов, без поста, главное – исповедаться перед причастием. Придёт время – наложите на себя пост.

Много раз ездил ко многим старцам и старицам. Про Георгия Долбунова из Нижнего Новгорода сказал, что это 71-й апостол: «Это великий, великий батюшка. Можно сказать, что это 71-й апостол».

Дети за грехи родителей во много раз больше страдают, чем за свои грехи.

Всегда говорил: «Держите только крепко веру. Сначала душу спасайте, а всё остальное приложиться».

Когда будущая монахиня Серафима была мирянкой, батюшка говорил ей, чтобы ходила в платке. А её ещё не было 30 лет, она говорит: «Батюшка, как я буду смотреться? Я – в платке!» Он говорит: «А ты внимания не обращай». Говорил: «А вы ради Господа, как исповедничество в платке ходи́те». Брюк на женщинах не признавал. Стричься не разрешал. Женщинам стричь волосы нельзя.

Благословлял самим печь хлеб: «Хлеб всегда чтобы пекли сами!» Потому что очень много удобрений кладут в хлеб. Муку не благословлял, говорил, чтобы зерно было, чтобы сами мололи и пекли.

Говорил: «Будет такой момент, когда меня стукнут камушком по головке – и моя душенька на небеса полетит». На его похоронах открывали лицо – фотографировать – доказательство того, что батюшка убит не был (оправдывая себя). Скорее всего, батюшка правду сказал. По словам духовных чад, есть свидетельства, что батюшку келейники били. Говорили, что будут проводить следствие, но всё почему-то замяли.

Однажды батюшка в монастыре разговаривал с чадами против номерков, документов, входит один священник, чёрный, кучерявый, и улыбаясь и смеясь говорит батюшке: «А ты не боишься всё это рассказывать? А вдруг сейчас попадёшь под машину?» Это было в 1999 году.

Когда батюшку спрашивали: «Батюшка, у тебя же рак?», он говорит: «Нет у меня никакого рака, я просто слишком сильно мешаю». Говорил, что будет мучеником. Говорил: «Меня убьют, как тать ночью».

Матушка Михаила Воронежская очень почитала его, говорила, что мучеником будет.

Поехали как-то к батюшке Иерониму женщины. Уезжая, они им говорит: «Вы мне привезите, пожалуйста, подарочек с Понетаевки». Сестры собрали ему подарок и приезжают к батюшке, он улыбается: «Нет, не тот». Сестры уехали в недоумении. Позже к батюшке приехала одна сестра и пошла гулять по лесу и нашла на одном из кустов терновый венец, шипы – сантиметров по семь. Этот терновый венец висел на этажерке в келии батюшки. Сестры решили отвезти находку батюшке, и когда приехали к нему, привезли и показывают ему. Батюшка взял венец, одел на голову, ходит радуется.

Батюшка вёл жизнь настолько скромную, настолько смиренную, настолько кроткую, что скрывал свои добродетели, старался скрыть прозорливость. Ни во что себя не ставил.

За два года до кончины говорил, что скоро отойдёт ко Господу.

Какой-то он стал… пошёл и упал, как говорили. Похоронили его быстро, с поспешностью. Трёх дней не было. Похоронили обыденно, как обычного монаха. Это поразило его духовных чад. Никогда не говорил, чтобы после его кончины приходили на его могилку. Говорил: «Спасусь ли я ещё сам? И вдруг – на могилку ко мне». Говорил: «Где призовёшься - я всегда с тобой. Я вас не оставлю». Говорил: «После моей смерти, кто никогда не был моими чадами, будут говорить, что я то говорил, сё говорил. Фотографиями моими будут торговать, бизнес делать» Появилось некое «письмо-завещание», чего батюшка никогда не говорил. Никому он свою благодать не давал, это не даётся – как кто-то говорит: «батюшка мне свою благодать дал». Говорил: «Мои неразумные чада после моей смерти все перейдут к моему келейнику».

На похоронах у батюшки были теплые ручки. Когда его выносили, у него на руках все вены стали как у живого.

В год смерти батюшки осенью был крестный ход в Воронеже, и люди весь крестный ход видели не небе Божию Матерь и рядом с ней молящегося батюшку Иеронима. Во всё небо.

Когда был 40-й день батюшки, у рабы Божией Татьяны Сивцовой заблагоухала батюшкина фотография, на следующий день благоухания уже не было. В день иконы Божией Матери «Нечаянная радость» Татьяна прочитала акафист, после зашла в комнату и увидела, как на фотографию батюшки падает луч солнца и как бы голубоватая дымка (в этот угол никогда не попадает солнечный свет) прямо на лик батюшки. И так три раз. На батюшкином лике на календарике из глаза текла слеза, по всем морщинкам. А на иконке батюшки вся одежда была мокрая от мира.

Пятилетняя внучка рабы Божией Александры Пестриковой увидела, как начала светиться («как гирлянда на ёлке») батюшкина фотография, которая была у них в доме. Когда бабушка повернулась, чтобы посмотреть, никакого свечения уже не было.

Когда батюшка скончался, у рабы Божией Татьяны Сивцовой заболела поджелудочная железа, она не могла ничего делать, ни есть, ни пить, лежала скрюченная поперёк кровати. Ей приснился батюшка: в храме шла панихида, он подошёл к Татьяне, обнял сзади и обе руки положил на область поджелудочной железы. Она взяла его руки и уткнулась в них лицом, говорит: «Батюшка, какие же у тебя ручки тёпленькие…» Он сказал: «Ты всегда меня согревала». И Татьяна проснулась, боль прошла. С тех пор поджелудочная её больше не безпокоила.

Иерею Георгию (Малинкину) старец приснился в трёх снах. Первый сон: Отец Георгий идёт из своего храма, видит – на брёвнышках сидят три старца, от них исходит сияние. Одного он узнал – это был отец Иероним. Батюшка говорит: «Подходи, подходи». У отца Георгия пыльная запачканная ряса, грязные руки: «Ой, отец Иероним, я не подойду к Вам – я грязный… не помыл ни руки, ничего…» Батюшка говорит: «Иди, иди, не бойся». Отец Георгий подходит под благословение, батюшка, благословляя: «Мученичество всё очистит».

Второй сон: Отец Георгий приходит в храм, исповедует отец Иероним (вроде как видны седые волосы у священника). Отец Георгий встаёт в очередь на исповедь. Хотел с радостью подлететь к батюшке: «Отец Иероним, как я по тебе соскучился!», а потом подумал: «А вдруг не он?» Поворачивается отец Иероним, улыбается, мол, приближайся, ничего страшного. Отец Георгий подходит к нему (уже и очереди никакой нет), батюшка ему говорит: «Я сколько о тебе много не знал, я тебя немножко ругал когда. А теперь, когда я отошёл ко Господу, я вижу, как тебе тяжело. Ой, как бы я тебя сейчас обнял и поцеловал!» - и обнимает отца Георгия. Потом куда-то отлучился, возвращается и даёт отцу Георгию три просфоры. Спрашивает: «Какую возьмёшь просфору?» Отец Георгий отвечает: «Отец Иероним, какую дадите, я, прям, не смею брать…» Батюшка даёт ему большую просфору, а на этой просфоре буква «М», говорит: «Ещё приходи». Отец Георгий проснулся, а потом спросил у матушки, что это за буква. Матушка ответила, что: «это прям как как мученичество тебе предрекает».

Третий сон: Отец Георгий видит батюшку в лесу (при жизни батюшки по его благословению они там работали), тот стоит на коленях в воде в речушке (эта речушка действительно там есть), вроде как водосвятный молебен служит. Отец Георгий окрикивает: «Отец Иероним, можно я рядом с вами встану?» Батюшка говорит: «Нет-нет, тебе сюда нельзя. Стой наверху». Освятил воду и несёт ведёрочко и всю эту воду выливает на отца Георгия.

На могилке отца Иеронима кричат бесноватые, исцеляются люди, оставляют записочки, многим после этого он является во сне.

Монахине Серафиме после смерти батюшка явился во сне, в сиянии, в красных ризах, с крестом. Монахиня Серафима говорит: «Батюшка, как плохо без тебя стало!», а он говорит: «А я ведь живой. Я всегда с тобой. Что ж вы не молитесь! Ведь время-то какое наступает! Передай матушке Иларии (она всё переживала, что батюшка ей во сне не является), что я живой, пусть молиться. Очень тяжёлое время наступает, а вы не молитесь» . И несколько раз повторил: «Если б ты знала, как высоко находятся мученики!»

Схиигумен Иероним иеродиакону Авелю (Семёнову) сказал: «Придёт время – архиерей на архиерея восстанет». Иеродиакон Авель передал эти слова отцу Кириллу (Павлову?), тот ответил: «Да, всё так и будет».