Пресвитер Кириак, служивший в находившейся близ Иордана Каламонской Лавре,
повествует: “Видел я во сне Жену, благоговейную образом, одетую в багряницу,
и с ней двух мужей. Они стояли около моей келии. В Жене я узнал Пресвятую Богородицу,
а в сопутствовавших Ей – Иоанна Крестителя и евангелиста Иоанна. Радуясь такому посещению,
я бросился к стопам Ходатаицы мира и стал просить Ее, чтобы Она вошла в мою келию
и в ней сотворила молитву обо мне к Богу. Но Она не соглашалась. Когда же я со слезами
не переставал умолять Ее, Она сказала мне: “В келии ты держишь Моего врага, как же ты хочешь,
чтобы Я пошла к тебе?” С этими словами Она удалилась, и видение кончилось.
Пробудившись от сна, я начал скорбеть и размышлять: кто же может быть врагом
Пресвятой Богородицы в моей келии? Сам себя я ни в чем не считал виноватым против Нее,
а другого никого не было. Долго предаваясь скорби, я, наконец, вздумал развлечь себя
чтением бывших у меня книг, и в конце одной из них нашел поучение еретика Нестория,
который осужден на Третьем Вселенском Соборе за то, что называл Пресвятую Деву не Богородицей,
а Христородицей, утверждая, будто от Нее родился простой человек, а не Бог во плоти.
Тут только я понял, кто был в моей келии врагом Пресвятой Богородицы. Взяв книги,
я тотчас снес их брату, которому они принадлежали, рассказал ему свое видение
и, исполняясь ревности, при нем же вырезал и сжег листы, заключавшие лжеучение Нестория.
Пусть же не будет с этих пор в моей келии врага Пресвятой Богородицы!”

https://azbyka.ru/otechnik/Mark_Lozinsk … ednika/168

поводом для начала дискуссии послужила книга святителя Игнатия (Брянчанинова) «Слово о смерти»,
в которой был высказан взгляд на природу ангелов и человеческих душ как на тонкие эфирные тела.
Любопытный факт: святитель Феофан был ещё с молодости знаком со святителем Игнатием.
В 1844 году, будучи 29-летним бакалавром по Нравственному богословию Санкт-Петербургской духовной академии,
он дал курс своих лекций на рецензию архимандриту Сергиевой пустыни Игнатию (Брянчанинову) и получил
от него положительный отзыв. Следовательно, к моменту полемики для святителя Феофана святитель Игнатий
был не только старшим собратом-архипастырем, но и признанным богословским авторитетом.

Ознакомившись со «Словом о смерти», которое было опубликовано в 1863 г., святитель Феофан
написал святителю Игнатию письмо, в котором откровенно высказал свои принципиальные возражения.
Из ответного письма святителя Игнатия стало ясно, что на своих позициях он стоит твёрдо и на уступки
идти не намерен.

В частности, святитель Игнатий писал: «С 1843 года, независимо от меня, необходимость заставила вникать
подробнее и точнее в значение души и сотворённых духов. Справедливо сказал Антоний Великий,
что это познание крайне нужно для подвижников… Да и для всех оно имеет существенную пользу:
лучше ознакомиться с миром духов прежде смерти, нежели при наступлении смерти, как ознакомились
многие к величайшему удивлению и ужасу своему, в противность понятиям, заимствованным у западных мечтателей…
Что ж касается до слова “эфир”, то химия называет этим словом материю, совершенно отличную от газов,
принадлежащих земле, несравненно тончайшую, но неопределённую, вовсе неизвестную человекам…
В собственном смысле невеществен Один, необъемлемый пространством Бог. Духи сотворённые бесплотны
по отношению к нам… Мечта Декарта о независимости духов от пространства и времени – решительная нелепость.
Всё ограниченное, по необходимости, зависит от пространства».

Таким образом, со свойственной ему предельной ясностью мысли, святитель Игнатий ответил
на все основные пункты возражений святителя Феофана. Таких пунктов мы насчитываем четыре:

1. Излишняя, как казалось святителю Феофану, пытливость в исследовании вопроса о природе ангелов и человеческих душ.

2. Употребление научного термина «эфир» по отношению к духовной природе.

3. Признание относительной бесплотности и тонкой вещественности в ангельской природе и природе души.

4. Утверждение зависимости ангелов от условий пространства и времени.

Тем не менее, ответ святителя Игнатия не удовлетворил святителя Феофана.
«Слово о смерти» стало очень популярной книгой, и святитель Феофан справедливо предвидел,
что учение святителя Игнатия о «тонкой эфирной телесности» ангелов и душ вскоре получит
широкое распространение.

В дальнейшем свои письма против святителя Игнатия святитель Феофан публиковал в журнале
В.И. Аскоченского «Домашняя беседа», а когда святитель Игнатий написал в защиту своих взглядов
весьма основательный богословский трактат «Прибавление к Слову о смерти», святитель Феофан понял,
что ему придётся ответить не менее серьёзной работой.

Эту работу он издал уже после смерти святителя Игнатия… Называлась она «Душа и ангел – не тело, а дух».

ДУША И АНГЕЛ – НЕ ТЕЛО, А ДУХ

Против брошюр: "Слово о смерти" и "Прибавление к Слову о смерти"

ТАМБОВ.
В Типографии А. А. Студенецкого.
1867

«Я серьёзно ставлю под вопрос: действительно ли учил епископ Игнатий тому,
что приписывает ему епископ Феофан; во всяком случае, несомненно, что он на это не делал
такого упора и таких выводов из этого не делал, какие больше всего стремился опровергнуть
епископ Феофан. Таким образом, из приведенной выше выдержки из епископа Феофана,
где он говорит, что “когда говорится, что ангел есть тело, тогда надобно отрицать у него
разумно‑свободность и сознание”, ясно, что епископ Феофан лишь делает логический вывод
из того, во что, по его убеждению, верит епископ Игнатий, но нигде у самого епископа Игнатия
он не может найти места о том, что он действительно верит, что ангелы лишены разумной свободы
и сознания; несомненно, епископ Игнатий в это не верил. Читая “Слово о смерти” епископа
Игнатия, я не нашел такого учения»[2].

«Что касается ангелов и архангелов и других святых сил, высших их, то кафолическая Церковь
признает их разумными, но не совершенно бестелесными... только имеющими тела тонкие,
воздухообразные и огнеобразные, согласно сказанному в Писании:
“Творяй ангелы Своя духи и слуги Своя огнь палящ” (Евр 2, 7)»

«Сам епископ Игнатий был, возможно, несколько излишне заинтересован в объяснении
ангельских тел в понятиях научных знаний XIX века о газах. По этой причине возник
некоторый спор между ним и епископом Феофаном Затворником, который считал необходимым
подчеркнуть простую природу духов (которые, конечно, не состоят из элементарных молекул,
как все газы)»; и ещё: «Со стороны епископа Игнатия ошибкой было не то,
что он придерживался именно этого учения, которое критикует епископ Феофан,
а возможно такой сильный упор на телесную сторону ангельской природы и деятельности
(это довольно легко может произойти при борьбе с излишним упором западных учителей
на “духовность”), что иногда могло показаться, что он говорит, что ангелы и души имеют
(эфирные) тела и что этот телесный аспект является частью их природы».

для Синодального перевода Ветхого Завета за основу был взят
перевод Российского Библейского Общества (РБО).
Частично делал и окончательно редактировал его прот. Герасим Павский.
  Перевод сделан с масоретского текста,  с небольшими поправками
на Септуагинту. О явном перекосе этого перевода в сторону еврейского текста
можно судить уже по следующей деятельности Павского.
Когда было закрыто Библейской общество, он в виде частной инициативы
перевел весь Ветхий Завет с масоретского текста на русский без всяких поправок
на перевод 70-ти. В результате Павский ненапрасно был обвинен в ереси,
а литографии его перевода были почти полностью уничтожены
по распоряжению Синода.

Для Синодального перевода текст РБО редактировался, сносясь  с греческим текстом. (23)
Но, как мы видим, сделано это было недостаточно.

Итак, имея ввиду все вышесказанное, можно сделать несколько выводов.

- Синодальный перевод Ветхого Завета (особенно Псалтирь) переведен
без должного учета Предания Церкви и требует исправления.

- Исходя из всего вышесказанного, в том числе новых данных,
основывающихся на Кумранских свитках  следует признать правоту
святителя Феофана и при переводе в первую очередь опираться
на Септуагинту.

- При переводе очень часто одному слову соответствует целый ряд синонимов,
иногда сильно отличающихся по смыслу.  Кроме того существуют устаревшие
значения слов, которые бывает трудно, или даже невозможно найти.
Поэтому выбор нужного слова требует хорошего знания учения Церкви,
и высшим критерием является не формальная точность перевода, а соответствие
Преданию Церкви, данному Святым Духом, что требует высококвалифицированных,
но в то же время и что еще важнее, высокодуховных переводчиков,
хорошо знающих учение Церкви.

- Так как в наше время вряд ли можно найти людей одновременно отвечающим
столь высоким критериям, следует признать, что попытки нового перевода Библии
  могут ее только ухудшить.

- В этой ситуации можно предложить заменить в Синодальной Библии хотя бы Псалтирь
на перевод достаточно авторитетного проф. Юнгерова, перевод, который в полной мере
соответствует Переданию Церкви.   Впрочем, этот уважаемый профессор перевел
достаточно много книг Ветхого Завета с Септуагинты, поэтому можно использовать и их.

- Еп. Порфирий (Успенский) в бытность свою Киевским викарным архиереем
перевел с Септуагинты несколько книг Ветхого Завета, в т.ч. Псалтирь (24),
поэтому можно было бы использовать и его благочестивые труды.

Необходимость этого исправления очевидна, так как оно поможет иметь
дополнительные аргументы в диалоге с протестантами и поможет утвердить
колеблющихся, склоняющихся к авторитету одного только Священного Писания,
сохраняя их в спасительной ограде Православной Церкви.

«Должно сносить суждения только тех отцов, которые живя, уча
и пребывая в вере и в кафолическом общении свято, мудро, постоянно,
сподобились или с верою почить о Христе, или блаженно умереть за Христа.

А верить им должно по такому правилу:
что только или все они, или большинство их единомысленно принимали,
содержали, передавали открыто, часто непоколебимо, как будто по какому
предварительному согласию между собою учителей, то считать несомненным,
верным и непререкаемым; а о чем мыслил кто, святой ли он или ученый,
исповедник ли и мученик, не согласно со всеми или даже вопреки всем,
то относить к мнениям личным, сокровенным, частным, отличным (secretum)
от авторитета общего, открытого и всенародного верования;
дабы, оставив древнюю истину вселенского догмата, по нечестивому обычаю
еретиков и раскольников, с величайшей опасностью относительно вечного спасения,
не последовать нам новому заблуждению одного человека».

( прп. Викентий Лиринский )