Как бы не так...

Кто верен и предан – так это собака... Породистый пёс или  просто дворняга... И верят и любят и преданно ждут... А люди... А люди, увы  предают.

Отредактировано Vlad (2020-08-12 18:51:10)

БЛОНДИНКА НА ДЖИПЕ.

( Очень трогательная, трагичная, но очень поучительная история для современного священства, имеющего на себе мирской дух и не имеющего духа Божьего, как учил Христос....
Пользуясь случаем - обращение ко всем вам - современным "духоносным" отцам - имейте на себе ДУХ БОЖИЙ!
А  не дух ОБНОВЛЕНЧЕСТВА И ЭКУМЕНИЗМА, который приводит к полной бездуховности !

Вас на это служение то и благословил Господь !

Не проклинайте и не имейте зла на простой народ! Вам вверены души, а не кусок человеческого тела !

ВЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ДУХОВНО МУДРЫМИ, ЧТОБЫ ИЗ ЗА ВАС НЕ ПОГИБАЛИ ДУШИ ! )

Отец Виталий отчаянно сигналил вот уже минут десять. Ему нужно было срочно уезжать на собрание благочиния, а какой-то громадный черный джипище надежно «запер» его «шкоду» на парковочке около дома.

«Ну что за люди?! — мысленно возмущался отец Виталий – Придут, машину бросят, где попало, о людях совсем не думают!

Ну, что за безтолочи?!»

В мыслях он рисовал себе сугубо мужской разговор с владельцем джипа, которого представлял себе, как такого же огромного, обритого дядьку в черной кожаной куртке.

«Ну, выйдет сейчас! Ну, я ему скажу!» — кипел отец Виталий, безнадежно оглядывая двери подъездов – ни в одном из них не было ни намека, на хоть какие-то, признаки жизни.

Тут, наконец-то, одна дверь звякнула пружиной и начала открываться. Отец Виталий вышел из машины, намереваясь высказать недоумку все, что о нем думает.

Дверь открылась и на крыльцо вышла … блондинка.

Типичная представительница легкомысленных дурочек, в обтягивающих стройненькие ножки, черных джинсиках, в красной укороченной курточке с меховым воротником и меховыми же манжетами, деловито цокающая сапожками на шпильке.

— Ну, чё ты орешь, мужик? – с интонацией Верки Сердючки спросила она, покручивая на пальчике увесистый брелок.
Накрашенные и явно нарощенные ресничищи взметнулись вверх, как два павлиньих хвоста, над какими-то, неестественно зелеными, кошачье-хищными глазками.
Шиньон, в виде длинного конского хвоста, дерзко качнулся от плеча до плеча.

— Ну ты чё, подождать не можешь? Видишь, люди заняты!

— Знаете ли, я тоже занят и тороплюсь по очень важным делам! – изо всех сил стараясь сдерживать эмоции, ответил отец Виталий блондинке, прошествовавшей мимо него весьма интересной походкой.

Блондинка открыла машину («Интересно, как она только управляется с такой громадиной?» – подумал отец Виталий) и стала рыться в салоне, выставив к собеседнику обтянутый джинсами тыл.

— Торопится он… – продолжила монолог девушка.

— Чё те делать, мужик? – тут она, наконец, повернулась к отцу Виталию лицом.

Несколько мгновений она смотрела на него, приоткрыв пухлые губки и хлопая своими гигантскими ресницами.

– О, — наконец, сказала она – Поп, что ли? Ну все, день насмарку! – как-то достаточно равнодушно, больше для отца Виталия, чем для себя, сказала она и взобралась в свой автомобиль, на фоне которого смотрелась еще более хрупкой.

Ручка, с длинными, малиновыми коготками захлопнула тяжелую дверь, через пару секунд заурчал мотор.

Стекло водительской двери опустилось вниз и девушка весело крикнула:

— Поп, ты, бы, отошел бы, что ли, а то, ведь перееду и не замечу!

Отец Виталий, кипя духом, сел в свою машину.

Джип тяжело развернулся и медленно, но уверенно покатил к дороге.

Отцу Виталию надо было ехать в ту же сторону. Но, чтобы не плестись униженно, за обидчицей, он дал небольшой крюк и выехал на дорогу с другой стороны.

Отец Виталий, за четыре года своего служения, повидал уже много всяких-разных людей, верующих и не верующих, культурных и невоспитанных, интеллигентных и хамов.
Но, пожалуй, никто из них не вводил его в состояние такой внутренней безпомощности и такого не удовлетворенного кипения, как эта блондинка.

Не то, что, весь день – вся неделя пошла наперекосяк.

Чем бы батюшка не занимался, у него из головы не выходила эта меховая блондинка на шпильках.
Её танково-спокойное хамство напрочь выбило его из того благодушно-благочестивого состояния, в котором он пребывал уже достаточно долгое время.
И, если сказать откровенно, отец Виталий уже давно думал, что никто и ничто не выведет его из этого блаженного пребывания во вседовольстве.

А тут – на тебе.

Унизила какая-то крашеная пустышка, да так, что батюшка никак не мог найти себе место.

Был бы мужик – было бы проще.

В конце-концов, с мужиком можно и парой тумаков обменяться, а потом, выяснив суть да дело, похлопать друг друга по плечу и на этом конфликт был бы исчерпан.

А тут – девчонка.

По-мужски с ней никак не разобраться, а у той, получается, все руки развязаны. И не ответишь, как хотелось бы – сразу крик пойдет, что поп, а беззащитных девушек оскорбляет.

Матушка заметила нелады с душевным спокойствием мужа. Батюшка от всей души нажаловался ей на блондинку.

— Да ладно тебе, на таких-то, внимание обращать, — ответила матушка. – Неверующая, что с неё взять? Ни ума, ни совести.

— Это точно, — согласился отец Виталий. – Была бы умная, так себя бы не вела.

Отец Виталий начал было успокаиваться, как жизнь преподнесла ему еще один сюрприз.

Как нарочно, он стал теперь постоянно сталкиваться с блондинкой во дворе. Та, как будто, специально поджидала его.
И, как нарочно, старалась досадить батюшке.

Если они встречались в дверях подъезда, то блондинка первая делала шаг навстречу и отцу Виталию приходилось сторониться, чтобы пропустить её, да еще и дверь придерживать, пока эта красавица не продефилирует мимо, поводя высоким бюстом и цокая своими вечными шпильками.

Если отец Виталий ставил под окном машину, то, непременно тут же, словно ниоткуда, появлялся большой черный джип и так притирался к его «шкоде», что батюшке приходилось проявлять чудеса маневрирования, чтобы не задеть дорогого «соседа» и не попасть на деньги за царапины на бампере.

Жизнь отца Виталия превратилась в одну сплошную мысленную войну с блондинкой.

Даже тематика его проповедей изменилась. Если раньше батюшка больше говорил о терпении и смирении, то теперь на проповедях он клеймил позором безстыдных женщин, покрывающих лицо слоями штукатурки и носящих искусственные волосы, чтобы уловлять в свои сети богатых мужчин и обезпечивать себе безбедную жизнь, своим безстыдным поведением.

Он и сам понимал, что так просто изливает свою безсильную злобу на блондинку.
Но ничего не мог с собой поделать.

Даже, поехав на исповедь к духовнику, он пожаловался на такие смутительные обстоятельства жизни, чего прежде никогда не делал.

— А, что, бы, ты сказал, если бы к тебе на исповедь пришел бы твой прихожанин и пожаловался на такую ситуацию? – спросил духовник.

Отец Виталий вздохнул.

Что бы он сказал?

Понятно, что – терпи, смиряйся, молись…

Впервые в жизни он понял, как порой нелегко, да что там – откровенно тяжело исполнять заповеди и не то, что любить – хотя бы не ненавидеть ближнего.

— Я бы сказал, что надо терпеть, — ответил отец Виталий.

Духовник развел руками...

— Я такой же священник, как и ты. Заповеди у нас у всех одни и те же.

Что я могу тебе сказать?

Ты сам все знаешь.

«Знать-то знаю, — думал отец Виталий по дороге домой. – Да что мне делать с этим знанием?

Как исповедовать, так совесть мучает. Людей учу, а сам врага своего простить не могу. И ненавижу его.

В отпуск, что ли, попроситься?

Уехать на недельку в деревню к отцу Сергию. Отвлечься. Рыбку половить, помолиться в тишине…»

Но уехать в деревню ему не пришлось. Отец Сергий, его однокашник по семинарии, позвонил буквально на следующий день и сообщил, что приедет с матушкой на пару деньков повидаться.

Отец Виталий был несказанно рад.

Он взбодрился и даже почувствовал, какое-то превосходство над блондинкой, по-прежнему, занимавшей его ум и по-прежнему, отравлявшей ему жизнь.

В первый же вечер матушки оставили мужей одних на кухне, чтобы те могли расслабиться и поговорить «о своем, о мужском», а сами уединились в комнате, где принялись обсуждать свои сугубо женские заботы.

«За рюмочкой чайку» беседа текла сама собою, дошло дело и до жалоб отца Виталия на блондинку, будь она неладна.

— С женщинами не связывайся! – нравоучительно сказал отец Сергий. – Она тебя потом со свету сживет. Ты ей слово – она тебе двадцать пять. И каждое из этих двадцати пяти будет пропитано таким ядом, что мухи на лету будут дохнуть.

— Да вот, стараюсь не обращать внимания, а не получается, — сетовал отец Виталий.

— Забудь ты про неё! Еще мозги свои на неё тратить. Таких, знаешь, сколько на белом свете? Из-за каждой переживать – себя не хватит.

Забудь и расслабься!

Ты мне лучше расскажи, как там отец диакон перед владыкой опарафинился. А то слухи какие-то ходят, я толком ничего и не знаю.

И отец Виталий стал рассказывать другу смешной, до неприличия, случай, произошедший на архиерейской службе пару недель назад, из-за которого теперь бедный отец диакон боится даже в храм заходить.

Утром отец Виталий проснулся бодрым и отдохнувшим.

Все было прекрасно и сама жизнь была прекрасной. Горизонт был светел и чист и никакие блондинки не портили его своим присутствием.

Отец Сергий потащил его вместе с матушками погулять в городской парк, а потом был замечательный обед и опять милые, ни к чему не обязывающие разговоры.
Ближе к вечеру гости собрались в обратный путь. Отец Виталий с матушкой и двухлетним сынком Феденькой вышли их проводить.

— Отца Георгия давно видел? – спросил отец Виталий.

— Давно, месяца три, наверное. Как на Пасху повидались, так и все. Звонил он тут как-то, приглашал.

— Поедешь? – спросил отец Виталий.

— Да, вот, на всенощную, наверное, поеду, — ответил отец Сергий.

И собеседники разом замолчали, потому что в разговор вклинился странный, угрожающий рев, которого здесь никак не должно было быть.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, словно надеялись, что тот, второй, объяснит, в чем дело.
За их спинами медленно проехал большой черный джип, но звук этот исходил не от него.

И тут в тихий двор ворвалась смерть.

Она неслась на людей в образе огромного многотонного грузовика, невесть откуда взявшегося здесь, в тихом провинциальном дворе.

Священники молча смотрели на стремительно приближающийся КАМАЗ. 

Отлетела в сторону урна, выдранная из земли скамейка разлетелась в щепки.

«Зацепит или нет?» — успел подумать отец Виталий, мысленно прикидывая возможную траекторию движения машины.

И тут, что-то светленькое мелькнуло на дорожке. Феденька выбежал на асфальт за укатившимся мячиком.
Ни отец Сергий, ни отец Виталий, ни обе матушки не успели даже понять и сообразить, что надо сделать, чтобы спасти ребенка, да, наверное и не успели бы, ничего сделать.
Их опередил тот самый джип, который секунду назад проехал мимо.

Они увидели, что машина, взревев мотором, резко рванула вперед прямо в лоб КАМАЗу.

Оглушительный грохот, страшный, рвущий нервы скрежет металла, звук лопающихся стекол – все это свершилось мгновенно. Обломки попадали на землю.
Асфальт был покрыт слоем осколков от фар. Куски бампера, решетки, еще чего-то, усеяли все вокруг.

А затем наступила звенящая тишина, которую не смогла нарушить даже стая голубей, испуганно вспорхнувшая с крыши и тут же, усевшаяся на другую крышу.

И посреди всего этого хаоса стоял Феденька и ковырял пальцем в носу. С недоумением смотрел он на груду металла, в которую превратился джип, а потом оглянулся на родителей, словно спрашивая, что же такое тут произошло?

Первой очнулась матушка отца Сергия. Она бросилась к мальчику и на руках вынесла его из кучи осколков.

Матушка отца Виталия лежала в обмороке.

К машинам бежали картежники – выручать людей.

КАМАЗ открыли сразу и вытащили на асфальт мертвое тело водителя. Судя по следам крови на лобовом стекле, он погиб от удара головой об него.

А двери джипа, смятые и вдавленные, открыть не удавалось. За темными стеклами не было возможно ничего разглядеть. Джип «ушел» в грузовик по самое лобовое стекло.
Кто-то из местных автомобилистов поливал джип из огнетушителя – на всякий случай.

Спасатели и две «скорых» подъехали через 20 минут.

Джип пришлось резать, чтобы извлечь из него водителя. Подъехали гаишники, стали опрашивать свидетелей.
Мало кто чего мог сказать, все сходились в одном – во двор влетел неуправляемый КАМАЗ и врезался в джип.

— Да, ему тут и деваться-то некуда, — согласился один из гаишников, оглядев двор.

— Не так все было, — вдруг раздался голос старика Михалыча.

Он подошел к гаишникам, дымя своей вечной цигаркой. – Я все видел, я вон тама сидел, – показал он рукой на свою голубятню.

— Что Вы видели? – спросил гаишник, покосившись на смрадный окурок.

— Да джип-то энтот, он ехал просто так, когда КАМАЗ-то выскочил.
Он, может и свернул бы, куда, а вон сюда, хотя бы, — дед Михалыч кивнул на проулочек.
– Ведь, когда КАМАЗ-то выехал, джип-то, вот здесь, как раз и был. Да тут вон какое дело-то…
Ребятенок ихний на дорогу выскочил. И джип-то, он вперед-то и рванул, чтобы, значит, ребятенка-то спасти.

А иначе – как его остановишь-то, махину такую?

— То есть, водитель джипа пошел на лобовое столкновение, чтобы спасти ребенка? – чуть помолчав, спросил гаишник.

— Так и есть, — кивнул дед. – С чего бы, ему, иначе, голову-то свою подставлять?
Время у него было, мог он отъехать, да вот, дите пожалел. А себя, значицца, парень подставил.

Люди молчали.

Дед Михей открыл всем такую простую и страшную правду о том, кого сейчас болгарками вырезали из смятого автомобиля.

— Открывай, открывай! – раздались команды со стороны спасателей.

– Держи, держи! Толя, прими сюда! Руку, руку осторожней!

Из прорезанной дыры в боку джипа трое мужчин вытаскивали тело водителя.

Отец Виталий подбежал к спасателям:

— Как он?

— Не он — она! – ответил спасатель.

Отец Виталий никак не мог увидеть лица водительницы – на носилках все было красным и имело вид чего угодно, только не человеческого тела.

«Кто же это сделал такое? – лихорадочно думал отец Виталий. – Она же Федьку моего спасла… Надо хоть имя узнать, за кого молиться…»

Вдруг, под ноги ему упало что-то странное. Он посмотрел вниз.

На асфальте лежал хорошо знакомый ему, блондинистый конский хвост. Только теперь он не сверкал на солнце своим синтетическим блеском, а валялся грязный, в кровавых пятнах, похожий на мертвое лохматое животное.

Оставив, на попечение тещи, спящую, после инъекции успокоительного, матушку и так ничего, и не понявшего Федю, отец Виталий вечером поехал в больницу.

— К вам сегодня привозили девушку после ДТП? – спросил он у медсестры.

— Карпова, что ли?

— Да я и не знаю, — ответил отец Виталий. Медсестра подозрительно посмотрела на него:

— А Вы ей кто?

Отец Виталий смутился.

Кто он ей?

Никто.

Еще меньше, чем никто.

Он ей враг.

— Мы посторонним информацию не даем! – металлическим голосом отрезала медсестра и уткнулась в какую-то книгу.

Отец Виталий пошел по коридору к выходу, обдумывая, как бы разведать о состоянии этой Карповой, в один миг ставшей для него такой близкой и родной.

Вдруг, прямо на него, из какой-то двери, выскочил молодой мужчина в медицинском халате.

«Хирург-травмотолог» — успел прочитать на бейдже отец Виталий.

— Извините, Вы не могли бы сказать, как состояние девушки, которая после ДТП? ... Карпова.

— Карпова? ... Она прооперирована, сейчас без сознания в реанимации. Звоните по телефону, Вам скажут, если она очнется, — оттараторил хирург и умчался куда-то вниз.

Всю следующую неделю отец Виталий ходил в больницу. Карпова так и не приходила в себя.

По нескольку раз на дню батюшка молился о здравии рабы Божией, имя же которой Господь знает.

Он упрямо вынимал частицы за неё, возносил сугубую молитву и продолжал звонить в больницу, каждый раз надеясь, что Карповой стало лучше.

Отец Виталий хотел сказать ей, что-то, очень-очень важное, что рвалось у него из сердца.

Наконец, в среду вечером, ему сказали, что Карпова пришла в себя.

Бросив все дела, отец Виталий, прихватив требный чемоданчик, помчался в больницу.
Едва поднявшись на второй этаж, он столкнулся с тем же хирургом, которого видел здесь в первый день.

— Извините, Вы могли бы мне сказать, как состояние Карповой? – спросил батюшка.

— Понимаете, мы даем информацию только родственникам, — ответил хирург.

— Мне очень нужно, — попросил отец Виталий. – Понимаете, она моего ребенка спасла.

— А, слышал что-то… Пошла в лобовое, чтобы грузовик остановить… Понятно теперь… К сожалению, ничего утешительного сказать Вам не могу.

Мы, ведь, её буквально по кускам собрали. Одних переломов семь и все тяжелые.
С такими травмами обычно не живут. А если и выживают – до конца жизни прикованы к постели.

Молодая, может, выкарабкается.

— А можно мне увидеть её?

Врач окинул священника взглядом.

— Ну, вон халат висит – возьмите, — со вздохом сказал он. — Я Вас провожу. И никому ни слова.

Отец Виталий вошел в палату.

На кровати лежало нечто, все в бинтах и на растяжках. Краем глаза он заметил на спинке кровати картонку: Карпова Анна Алексеевна, 1985 г.р.

Батюшка подставил стул к кровати, сел на него и наклонился над девушкой. Лицо её было страшное, багрово-синее, распухшее.

Девушка приоткрыла глаза. Глаза у неё были обычные, серые. Не было в них ни наглости, ни хищности. Обычные девчачьи глаза.

— Это Вы? – тихо спросила она.

— Да. Я хочу поблагодарить Вас. Если я могу, как-то, помочь Вам, скажите.

— Как Ваш малыш? – спросила Аня.

— С ним все в порядке. Он ничего не понял. Если бы не Вы…

— Ничего, — ответила Аня.

Наступила тишина, в которой попискивал какой-то прибор.

— Вы, правда, священник? – спросила Аня.

— Да, я священник.

— Вы можете отпустить мне грехи? А то мне страшно.

— Не бойтесь. Вы хотите исповедоваться?

— Да, наверное. Я не знаю, как это называется.

— Это называется исповедь, — отец Виталий спешно набросил епитрахиль. – Говорите мне все, что хотите сказать.

Я Вас слушаю очень внимательно.

— Я меняла очень много мужчин, — сказала Аня после секундной паузы. – Я знаю, что это плохо, — она чуть помолчала. – Еще я курила.

...Отец Виталий внимательно слушал исповедь Ани.

Она называла свои грехи спокойно, без слезливых истерик, без оправданий, без желания, хоть как-то, выгородить себя.

Если, бы, батюшка не знал, кто она, то мог бы подумать, что перед ним глубоко верующий, церковный, опытный в исповеди человек.
Такие исповеди нечасто приходилось принимать ему на приходе – его бабушки и тетушки обычно начинали покаяние с жалоб на ближних, на здоровье, с рассуждений, кто «правее»…

Либо это было непробиваемое «живу, как все».

Аня замолчала.

Отец Виталий посмотрел на неё – она лежала с закрытыми глазами. Батюшка хотел уже было позвать сестру, но девушка опять открыла глаза. Было видно, что она очень утомлена.

— Все? – спросил отец Виталий.

— Я не знаю, что еще сказать, — ответила Аня.

Священник набросил ей на голову епитрахиль и прочитал разрешительную. Некоторое время они оба молчали.

Потом Аня с безпокойством спросила:

— Как Вы думаете – Бог простит меня?

— Конечно, простит, — ответил батюшка. – Он не отвергает идущих к Нему.

Тут, Аня улыбнулась вымученной страдальческой улыбкой.

— Мне стало лучше, — тихо сказала она и закрыла глаза.

Тишина палаты разрушилась от резкого звонка. В палату вбежала медсестра, потом двое врачей, началась суматоха, отчаянные крики «Адреналин!».

Отец Виталий вышел из палаты и сел в коридоре на стул.

Он думал о Вечности, о смысле жизни, о людях.

От мыслей его заставила очнуться вдруг наступившая тишина.

Двери палаты широко раскрыли и на каталке в коридор вывезли что-то, закрытое простыней.

Отец Виталий встал, провожая взглядом каталку.

«Я же не попросил у неё прощения!» — с отчаянием вспомнил он.

....Через два года у отца Виталия родилась дочка.

Девочку назвали Аней.

прочитал... поразмышлял...

сделал вывод ---  написано от фантазии человеческой
и содержит очень опасные образы,   способные сыграть
на руку врагам,  сбить читателя на ложный неспасительный
путь, который не имеет ничего общего с Евангелием.

и многие другие подобные "творения", написанные либо
от фантазии, либо черезчур художественно лучше бы не читать.
Потому что там почти везде примешан духовный яд.
Хотя и малоприметный, но вполне способный причинить
вред душе, убить её ложью.

Духовная жизнь не терпит фантазии и фальши.
Они суть вне спасительного пути.

У нас есть Евангелие, Псалтирь, Библия, жития святых,
отечники, творения святых отцев  и они чисты от фантазий
и сочинительства.  Давайте лучше будем их читать.

Сейчас просто предупреждаю.
А в дальнейшем буду всё подобное сразу удалять
и применять санкции.

Если непонятна такая моя реакция, то могу подробно разъяснить
что там не так в той истории и почему  она не столько поучительна,
сколько душевредна.

Но лучше прочитайте ещё раз беседу преп. Серафима Саровского
с Мотовиловым о цели христианской жизни и затем по прочтении
уже в свете всего сказанного преподобным попробуйте дать
духовную оценку описанной истории. Вот и сами поймёте тогда
что к чему.

Благодарю за ответ. Читаю.

Да чего тут не понятного нет там мудрости духовной, но душевная.
Текстовые фантазии к хорошему не ведут, ибо мир фантазии во власти зла, а тут ещё и сплошные....
https://www.youtube.com/watch?v=tvif4Djt_Qo

Всякого рода "героизм", импульсивные поступки совершаемые не ради Христа
без разсудительности не спасают.

Даже если совершивший их в итоге погибает.
И не вменяются они ни в мученичество, ни в спасительное нечто.
Только то, что делается в соответствии с Евангелием,
с отвержением падшего естества ( т.е. с самоотвержением )
и ради Христа --- то спасает.
Все жития святых --- тому яркий пример и верное свидетельство.

А вот этот рассказ пытается, как мне кажется предаставить ситуацию иначе.
И превозносит странный и по-правде говоря неразумный поступок.
Брать пример с этого рассказа смертельно опасно.

Случись такое в реальности, так та "героиня"  погубила бы не только себя
и водителя грузовика, но и других людей.  И ребёнка бы не спасла.
Да и сама идея останавливать  машину путём лобового столкновения
мягко говоря неразумная...  ( если вспомнить физику и реальные факты
из жизни ). 

В общем вы как хотите, а я с некоторых пор вообще зарёкся от того,
чтобы читать и распространять фантазии современных "религиозных" мечтателей.
У нас есть прекрасные жития святых, есть книги святых людей, таких
как старец Паисий Святогорец, Порфирий Кавсокаливит, свят. Игнатий
Брянчанинов.. и много-много других...  есть отечники, Эвергетин,
уже не говорю про Евангелие и святоотеческое толкование на него...
но вместо этого мы ходим по помойкам, подбираем с них непонятную
опасную для здоровья тухлятину и угощаем ею ближних.  Для чего?

Разве нет нормальной здоровой еды?   Её сейчас так много,
что за всю жизнь не перечитать...  но мы её есть не хотим... Почему?

Может быть эта тухлятина просто льстит падшему естеству, приятна ему
потому что ( превратно и ложно ) рисует образы спасения души не требующие
ни ежедневной болезненной духовной борьбы, ни усилий постоянно прилагаемых,
ни самоотвержения ( т.е. креста )...
и потому так привлекательна?   

Неужто надеемся спастись без креста живя "как все" и думаем
что сможем в ответственный момент сделать что-то героическое а потом исповедовшись
сподобиться блаженной кончины?   ( Как предполагает данный рассказ )
Не обманываем ли себя если на это надеемся?
Понимаем ли насколько опасно пребывать в таком самообмане?

Вы сами говорите, что с людьми надо разговаривать на понятном им языке.

Притча  о добром Самаритянине была сказана с очень конкретной целью
--- чтобы дать объяснение на вопрос "Кто мой ближний?"
( https://www.pravoslavie.ru/43100.html )

( https://predanie.ru/book/71708-besedy/#/toc25 )

Именно в этом контексте её надо рассматривать ( если дело касается буквального смысла ).
Посмотрите толкования святых отцов, там всё это есть.
С избытком.
( https://ekzeget.ru/bible/evangelie-ot-l … 0/stih-30/ )

Наиболее важное из святоотеческих толкований компактно и ёмко собрано
блаж. Феофилактом:

Сказанное преп. Серафимом Саровским, свят. Игнатием
и многими другими святыми отцами  о трёх волях действующих
в человеке эта притча никак не отменяет.
И вообще в творениях очень многих святых отцев
этот вопрос  о волях изложен ясно. Весьма согласно между собой.
Так что сомнений не остаётся.
Об этом писали и преп. Марк Подвижник и преподобный
авва Исайя (Скитский) отшельник...

и сам преп. Серафимв беседе с Мотовиловым не сам от себя говорит,
но ссылается на слова преподобного Антония Великого:

И поберегитесь от того, чтобы толковать Евангелие от своего ума
или по мудрованием современных умников типа Льва Толстого
которые по гордости ума своего и сердца,  даже от Святаго Евангелия
  нашли себе погибель самочинно толкуя его на  соблазн  многим.

Не забывайте слова святителя Игнатия:

Первый раз вижу этот канал на ютубе, случайно наткнулся. Кто-нибудь знает что-то об этом человеке, можно ли ему доверять и тд? Если коротко, говорит, что война начнется 3 октября
https://youtu.be/T1goE_7dsSM

Доверять лично этому человеку можно, но он иногда не свою информацию передает,
а информацию к размышлению. Мне вот интересно, то что в самом Муроме
об этой информации ни гу-гу.