Беседа
30 июля 1912 г.

   То, о чем я хочу побеседовать с вами, полезно и для монашествующих, и для мирян.
В книге Иисуса, сына Сирахова77, жившего еще до Рождества Христова, говорится:
«Сыне... всяцем хранением блюди твое сердце...» (Притч. 4:20, 23) и еще:
«Даждь ми, сыне, твое сердце...» (Притч. 23:26) – эти слова говорит Сам Господь через премудрого мужа.
Святой пророк Давид восклицает: «Сердце чисто созижди во мне, Боже...» (Пс. 50:12).
Это значит, что Псалмопевец просит Господа избавить его сердце от страстей, чтобы чистым отдать его Богу.

   Господь сказал про сердце человека: «От сих бо исходища живота» (Притч. 4:23).
Сердце – это центр всего, от него все зависит: «Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше» (Мф. 6:21).

   Необходимо дать себе отчет, к чему лежит наша душа, что составляет ее содержание.
Носим ли мы Христа или привязываемся к чему-либо земному? Хорошо, если каждая из вас вечером будет посвящать час
или два на рассмотрение своего сердца, чтобы определить, любит ли оно Бога или что-то временное.
А возлюбить всей душой Христа необходимо: «Даждь ми, сыне, сердце...». Но что мы ныне замечаем?
Отдают свое сердце чему угодно, но не Господу.

Один привязывается к богатству, и вся его радость заключается в приобретении денег; другой ищет славы: ему ничего более не надо,
только бы все говорили и преклонялись перед его талантом – это большей частью люди ученые или художники;
третьи отдают свое сердце красоте: восторгаются красотами мира сего, особенно же преклоняются перед красотой женщины – это снова художники.

   Тургенев, например, высоко ценил женщину. Все женщины в его произведениях окружены ореолом, мужские типы очерчены менее ярко.
Из наших великих русских писателей только Гоголь, также поклонник всего прекрасного, в последние годы своей жизни ищет в женщине прежде всего христианку,
и христианку истинную. Он, впрочем, такой не встретил не потому, что среди русских женщин не было таких. Нет, женщины-христианки у нас всегда были и будут,
они воспитывают молодое поколение, они являются как бы залогом нашего счастливого исторического будущего... Но, верно, Гоголю это было неполезно.

   Сегодня беседовал я с одной интеллигентной особой, окончившей гимназию и собирающейся поступить на курсы. Она восхищена Тургеневым.
«Куплю, – говорит, – полное собрание сочинений, все прочитаю, очень уж ярко у него обрисованы женские типы».
Да, она говорила справедливо. Тургенев – замечательный художник, но плохо он кончил: не отдал своего сердца Господу.

   В одной своей статье, написанной незадолго до смерти, Тургенев говорит: «Довольно гоняться за красотой... и т.д»., но, к сожалению, до конца жизни он гонялся за красотой.
Много раз Тургенев увлекался, наконец, свою последнюю любовь, все, что осталось в его в душе, он отдал безвозвратно женщине, а Христу не осталось ничего.
Его он отринул от себя. И кого же так полюбил Тургенев? Предметом его последнего [многолетнего] увлечения была ветреная женщина, итальянская еврейка Виардо.

   Вчера я служил молебен в Боброве и после него был у директора завода. Здесь я познакомился с одной дамой, которая лично знала многих наших писателей:
Полонского, Гончарова, Тургенева. Про Ивана Сергеевича она рассказывала, что Виардо ужасно относилась к нему, третировала его и даже гордилась,
что с великим русским писателем она обращается, как с последним лакеем. А что же Тургенев? Он был ослеплен любовью и все переносил. Жалкое ослепление души!
Перед смертью те, кто был рядом с Тургеневым (нашлись все-таки добрые люди), позвали священника, но он отказался причаститься да так и умер.
Предстал он Господу, а Господь требует прежде всего сердце, Ему преданное, но Тургенев отдал свое сердце человеку, а не Христу.
Еще на земле он принял возмездие, а какая участь ждет его за гробом – страшно и подумать.

   А ведь было время, когда Тургенев был верующим человеком и высоко ценил веру (бывал он и в Оптиной).
В одной своей статье он восставал против нигилизма, говоря, что «ныне новое нашествие на Святую Русь, нашествие гораздо страшнее монгольского.
Те, татары, поработили нас политически, а нигилистическое направление старается отнять у нас веру. Необходимо всем писателям сплотиться вместе
и встать на защиту святой веры от врагов ея». Напоследок Тургенев сам встал в ряды врагов веры и погиб, подобно Толстому.
Лермонтов тоже искал красоту и погиб из-за женщины.
Печальная судьба и Пушкина – одного из самых великих русских поэтов. Правда, он скончался причастившись.
Может быть, Господь и простил его, но как [приходится] ему там, мы не знаем.

   Он увлекался преходящей красотой, служил суете, хотя по временам и тяготился этим.
Есть у Пушкина стихотворение, очень подходящее по содержанию к нашей беседе.
Однажды Пушкин был у одной красавицы, и она стала просить написать ей что-нибудь в альбом.
   – Да что же я вам напишу?
   – Все равно что, ведь вы – гений. Напишите экспромтом несколько строк и подпишите свое имя.

   Пушкин исполнил ее желание и написал:
   Что в имени тебе моем?
   Оно умрет, как шум печальный
   Волны, плеснувшей в берег дальный,
   Как звук ночной в лесу глухом.
   Оно на памятном листке
   Оставит мертвый след, подобный
   Узору надписи надгробной
   На непонятном языке...

   Это стихотворение стало как бы пророческим: действительно, на земле-то Пушкина помнят, но, может быть, для Неба имя поэта и умерло.
   Убедительно прошу вас: не привязывайтесь ни к чему душой, пусть один Господь царствует над нею.
Но некоторые хотят совместить любовь ко Христу с любовью к тленному. Невозможно это!
Одна, например, страстно любит богатство или славу, или, наконец, человека. Она хочет любить страстной любовью жениха и оставаться всей душой преданной Христу,
но это несовместимо. В любви к жениху, конечно, нет греха, но если любовь к нему сильнее любви к Богу, то она отдалит от Христа.
Сам Господь сказал: «Никто не может служить двум господам...» (Мф. 6:24).

   Чтобы работать только Христу, и в монастыри идут – великое это дело. Но вот часто случается, поступят в монастырь, а затем разочаровываются.
Пишут мне: «Я надеялась найти в монастыре полный душевный покой, думала, что там я проникнусь молитвенным духом, а что выходит на деле?
В монастыре такая же серенькая жизнь, как и в миру: зависть, интриги, сплетни... Нет, не могу я переносить этого, что мне теперь делать?».
Я отвечаю: «Терпи. Ты ошибочно думала о монастыре, что там только одна молитва. Необходимо понести и досаду на сестер, чтобы омыться от приставшей духовной скверны».
Снова пишут: «Батюшка, нестерпимо мне трудно, сестры восстают и возводят всякую клевету, матушка игумения тоже нападает, защиты найти не в ком».
«Молись за обижающих тебя, – говорю, – не игумения нападает на тебя, а так нужно для твоей пользы».
«Не могу я молиться, – отвечает, – за тех, которые приносят мне столько огорчений и зла».
– «Не можешь? Проси Господа, и даст тебе силу полюбить их».

   К одному петербургскому священнику Колоколову, отличавшемуся высотой духовной жизни, пришел однажды один из министров и жаловался:
«Батюшка, научи меня, что делать? У меня много врагов, которые без всякой причины ненавидят меня и клевещут на меня государю.
Я могу через их клевету потерять место, а если сам уйду, то государь может подумать, что враги мои правы, и имя мое будет запятнанным. Как мне поступить?»
   – Молитесь за восстающих на вас, – отвечал батюшка, – не только дома молитесь, но, главное, в церкви поминайте их, пусть на литургии вынимают частицы за их здоровье.
   – Какая же от этого польза? – удивился министр.
   – А вот увидите... Каждая частичка, вынутая из просфоры, означает душу человека. Частицы опускаются в потир и наполняются Кровию Христовой.
Послушайте меня, запишите на записочку имена всех врагов ваших, например Леонида, Иоанна, Владимира...
   – Да, да, вот Владимир-то особенно на меня ополчается...
   – Ну так за него подавайте каждый день.
   Проходит неделя, месяц, и его высокопревосходительство опять приходит к отцу Колоколову. Поклонившись ему в ноги, он стал благодарить его:
   – Батюшка, произошло просто чудо. Мои прежние враги не только больше не восстают на меня, но относятся ко мне с уважением и любовью.
Вместо прежней клеветы они даже чересчур меня превозносят.
   Вот что свершил Господь! И вам советую, молитесь за врагов ваших, и они обратятся в друзей. Молитвой вы спасете их души от сетей врага.
   Что делать? Жизнь, особенно монашеская, полна скорбей, но избежать их совершенно невозможно. Но несмотря на все скорби и лишения, в монастыре легче спастись.

Все лучшие писатели преклонялись перед иноческой обителью. Тургенев, например, Лизу – героиню своего лучшего романа «Дворянское гнездо» – поместил в монастырь.
Эта девушка была особенно несчастна тем, что полюбила женатого человека. И вот она все оставляет и идет работать Единому Богу.

   Шекспир устами своего героя Гамлета превозносит монастырь: «Офелия, – говорит, – ступай в монастырь. Если бы ты была чиста, как снег на вершинах гор,
и тогда мир забросает тебя грязью. Если ты будешь чиста, как кристалл, то мир протянет к тебе грязную руку и осквернит тебя».
Поэтому счастливы те, которые пребывают в святой обители, да поможет вам Господь.

Простите, не могу продлить беседы с вами: множество дел по монастырю не позволяет уделить вам много времени. В Оптиной я был более свободен.
Помните, как мы собирались в моей маленькой молельной, которая едва могла всех вместить. Кто располагался на диванчике, кто на стульях, а кто и на скамеечке.
И беседовали мы иногда часа по 2 или 3 при мерцающем свете лампады перед ликом Спасителя, кротко взиравшего на нас, а с полотна проступала белоснежная фигура Ангела.
Хорошо нам было! Отдыхали и вы и я душой. Но что делать, надо благодарить Бога и за то, что есть: если нет белого хлеба, то едят черный, а иногда и черствый, все лучше, чем ничего.
Так и мы будем довольствоваться тем, что есть. Я раньше вам говорил и теперь повторяю, что наступит время, когда люди будут обтекать горы и моря, чтобы найти слово, и не найдут.

   Вот наступает Успенский пост, все вы будете говеть и причащаться Святых Тайн. Некоторые мирские думают, что говеть нужно только один раз в году, но это неправильно, лучше говеть почаще.
Многие мои духовные дети часто причащаются, оттого и исповедовать мне их легче, я знаю всю их душу. Тех же, которые по два или три года не говеют, исповедовать трудно,
очень уж замаранной становится душа, не знаешь, как и очистить ее.

   Это все равно как в жизни. Мои предшественники очень запустили квартиру, в которой я теперь живу, и рабочим много труда пришлось положить:
белить, красить, пока она не приняла приличный вид, – так и с душой бывает.
Люди, преданные миру, часто и совсем оставляют Церковь, начинают увлекаться чем-либо другим, например спиритизмом.
Один образованный человек, оставив университет, окончил Духовную академию, и теперь даже в сане иеромонаха, говорил мне,
что одно время увлекался спиритизмом, а затем познал, что в спиритизме действует диавол.
А другой, ранее неверующий человек, передал мне, что пришел к вере, когда однажды, занимаясь спиритизмом, увидел сатану.
Вид его был как бы человеческий, но так ужасен, что увидевший его лишился чувств, а после навсегда отказался от спиритических сеансов и вернулся в Церковь.
Спириты разделяются на две категории: одни в обольщении верят, что будто спиритизм не противен христианству, и даже молятся перед началом сеанса,
читая различные молитвы и псалмы; другие, не маскируясь, прямо заявляют, что их бог – сатана, который помогает им.
Вот до каких ужасов доходят люди. Да спасет вас всех Господь.