«Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога (Рим.13,1). Cтарец Феодосий никогда не осуждал власть, какой бы она ни была, непрестанно и последовательно следуя Евангельскому учению, что любая власть от Бога, даже если она попускается за грехи, являясь для нас губительной. «Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо» (1 Петр.2,19). Однако, проявляя христианскую терпимость по отношению к ней в целом, как Богом данному попущению или испытанию, он никогда не мирился с богоборческими или откровенно сатанинскими тенденциями, повсеместно проявляемыми в связи с возникшей в последние времена вседозволенностью, однозначно давая им нелицеприятную духовную оценку. К светским властям он относился так, как предписывало Евангелие, являя смирение и незлобие, когда речь шла о тех, кто притеснял его лично. Но если власть требует от человека отступления от Бога или того, что противоречит заповедям Божиим и уставам Православной Церкви, то таким повелениям власти христианин не должен повиноваться. Точно так же следует поступать, если повеления идут вразрез с велениями нашей совести, потому что совесть — это голос Божий в душе человека (многие ветхозаветные праведники, веровавшие в Единого Бога, но еще не имеющие написанного закона, угодили Ему, следуя повелениям своей совести).
Когда первосвященники и фарисеи привели на свое неправедное судилище апостолов Петра и Иоанна и приказали им больше не проповедовать о Господе Иисусе Христе Воскресшем, то апостолы на это запрещение ответили: «…судите, справедливо ли пред Богом слушать вас больше, нежели Бога?» (Деян.4,19). Так же поступали и раннехристианские мученики. Во всем они были законопослушными гражданами и добросовестно исполняли свои обязанности в идолопоклоннической империи, подчиняясь власти. Но когда эта власть требовала отречения от Христа или хотя бы только принесения жертв идолам, они проявляли твердость в вере и непокорность власти и государственным законам, идущим против христианской веры.
Таким же образом поступали и наши русские святые. Когда в Золотой Орде хан потребовал от Александра Невского пройти между двух огней и поклониться солнцу, благочестивый князь смело отказался исполнить это требование. «Я — христианин, — твердо сказал он, — не подобает мне кланяться твари; кланяюсь Отцу, и Сыну, и Святому Духу — Богу Единому, в Троице славимому, создавшему небо и землю». Затем, поклонившись хану, добавил: «Тебе, царю, поклоняюсь, — Бог-бо почтил тебя царством; твари же не поклоняюсь, так как она создана ради человека».
Подобных примеров множество, и особенно впечатляющими являются для нас жития новомучеников и исповедников российских, совершавших подвиг стояния в вере не в Римской империи в древние времена, а в наше время, на нашей святой русской земле.
Естественно, от духовного взора отца Феодосия не были сокрыты ни ужас тоталитарной системы, ни чрезвычайная опасность так называемой демократии, переходящей в сатанинскую вседозволенность, грубо вторгающуюся в реальность и уродующую человеческие души. Позиция его по поводу так называемой полной свободы и тех, кто ее проповедует, всегда была однозначна, и он подчеркивал, что свободы хотят все, но очень немногие правильно понимают ее прежде всего как ответственность. Призывы современных «глашатаев свободы» к полной распущенности старец считал душевредными, потому что во всех их мудрованиях заключено желание сделать людей рабами греха, навязав им агрессию и безнравственность, свободу от совести и моральных обязательств, от семьи и брака, от какой бы то ни было ответственности. Старец так выражался о современном состоянии мира: «Мир сейчас болен», и в этих трех словах выражалась вся полнота истины. Боголюбивая душа отца Феодосия не принимала свободы в том ее восприятии, которое является нормой в утопающем в смертных грехах мире. Еще в далекие годы странничества ему раз и навсегда открылась истинная Свобода в самом высоком понимании этого слова, означающая светлую и радостную жизнь по заповедям Божиим, и сладостное соединение с Господом. Он принимал и исповедовал свободу только во Христе, означавшую освобождение человека от греха, преображение его, но абсолютно не одобрял возможность поступать как заблагорассудится, не считаясь с моральными устоями. Подобное обольщение он называл призраком истинной свободы, рожденным в недрах преисподней на погибель рода человеческого. Живя вне современной системы власти, но не восставая против нее и принимая как неизбежное зло, он отрешался от безбожного мира, не признавая его лукавых хитросплетений и ограждая себя от участия в них. Он был противником ограничения права людей на свободу совести, массового присвоения ИНН и прочих попыток закабаления человека теми, кто обещал обманутому народу «свободу, будучи сами рабы тления; ибо кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Петр.2, 19)., однако говорил об этом лишь тогда, когда его спрашивали, строго придерживаясь монашеского правила ни во что не вмешиваться и сосредотачивать свои силы на молитве за мир.
Cтарец никогда не вмешивался в политику. Он не стремился, к примеру, разжигать страсти вокруг чрезвычайно болезненного вопроса о разрыве между Россией и Украиной. На начальном этапе отделения Украины от России, когда на Украине поднималась волна национализма, старец сокрушался: «Сколько же бесов вошло в этих людей, они ведь ничего не понимают, а сколько зла натворят!». Провидя это и жалея обманутых людей, он молился за них, веря, что разделение, возникшее ради удовлетворения сиюминутных интересов определенных политических группировок, временное, и настанет час, когда здравый смысл возобладает над искусственно раздуваемыми национальными амбициями. Он старался не касаться политики и учил этому чад, обращая их взоры внутрь, в глубины собственных душ, призывая к покаянию. Иногда, правда, позволял себе вкратце коснуться болевых точек современной ему действительности, в частности, сдержанно замечал, что вхождение Украины в НАТО повлечет многочисленные беды, предвидя, как уже отмечалось выше, разрушительные последствия этого политического шага, не соответствующего коренным интересам исконно православной страны. Взирая на царившие в мире и неуклонно умножающиеся беззакония, старец был тверд в принципе никого не осуждать и лишь усиливал молитву за грешный род человеческий. Когда же чаша беззаконий переполнялась, он, скорбно опуская взор долу, с огорчением говорил: «Беда, беда. Одна беда». Его немногословность, стремление избежать критических суждений и вообще каких-либо оценок жизни, которую он никогда не принимал и не благословлял, вполне соответствовала духу Писания, отмечавшего, что «Бог Ангелов согрешивших не пощадил», как не пощадил первого мира, наведя на него потоп и сохранив лишь благочестивого Ноя; «города Содомские и Гоморрские, осудив на истребление, превратил в пепел», спася от погибели праведного Лота, следовательно, «знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания, а наипаче тех, которые идут вслед скверных похотей плоти, презирают начальства, дерзки, своевольны и не страшатся злословить высших, тогда как и Ангелы, превосходя их крепостью и силой, не произносят на них пред Господом укоризненного суда» (2 Петр.4-11). Когда у старца спрашивали, как можно жить в этом развращенном и безбожном мире, сохраняя в себе образ и подобие Божие, он отвечал кратко, но содержательно: «Ной жил в допотопном развращенном обществе, но никого не осуждал, и Бог спас его и его семью, а Лот жил в злобном городе, но добродетели его избавили и извели от последней скорби. Поступайте и вы таким же образом, и Господь вам поможет».
На вопрос одного из учеников, сетующего на современную жизнь и на те беззакония, которые происходят вокруг, что же делать в данной ситуации, батюшка ответил: «Мужайся и ничего не бойся, ведь с нами — Бог. Оставайся всегда с Богом, и Бог будет с тобой». Так старец укреплял и умудрял окружающих перед лицом грядущих испытаний.
В этой связи целесообразной будет такая параллель. Подобным образом вел себя Паисий Святогорец, близкий отцу Феодосию по духу. Старец Паисий убеждал всех чтить и любить отечество, сознательно действовать ради общего блага и не увлекаться общим духом равнодушия, нивелирования общечеловеческих ценностей, приспособленчества и злоупотреблений. Прежде всего, он помогал Отечеству молитвенно. Из его высказываний следует, что монахом он стал для того, чтобы молиться «о мире мира». Он первым подавал пример такой молитвы и побуждал к ней других: «Давайте будем молиться, чтобы Бог просвещал тех, кто занимает в государстве ответственные должности, потому что такие люди смогут сделать много добра». Когда в греко-турецких отношениях возникло напряжение, старец Паисий стал предлагать: «Собралось много туч. Если сможем, давайте разгоним их молитвой».
Спасения народа старец ждал не от людей, но от Бога. Он говорил: «Если бы Бог оставил судьбу нашего народа в руках политиков, то мы бы погибли. Но Он дает им не всю власть, а лишь до какого-то предела, чтобы стало явным расположение каждого». О политиках, которые делали зло народу, старец говорил: «Со спокойной совестью я прошу Бога дать этим людям покаяние и забрать их в иную жизнь, чтобы они не успели сделать большего зла и чтобы Он восстановил Маккавеев». В периоды политической нестабильности старец очень страдал и молился. Так, однажды он явился во сне одному священнику и строго сказал ему: «Батюшка, что ты спишь? Вставай и молись, — Отечество в опасности». Старец Паисий верил, что один монах, который по-настоящему молится, может помочь целому народу. «Кого-то Бог делает монахом для того, чтобы помочь семье, кого-то — чтобы помочь целому народу. Святая гора Афон может дать нашему народу многое. Она вновь может создать Византию, от которой произошло».
Как видим, взгляды старцев на политику в целом совпадали. Отец Феодосий, как и отец Паисий, чутко улавливал всевозможные скрытые взаимосвязи, глубоко прозирал не просто по внешним признакам, но по внутреннему духовному содержанию сущность людей, представляющих те или иные властные структуры. Различая духов злобы, видя их истинное лицо, скрываемое за маской лжи, понимая, чью волю они исполняют, он твердо знал: Господь неизбежно покарает виновных, ибо «лучше бы им не познать путь правды, нежели, познав, возвратиться назад от преданной им святой заповеди»(2 Петр.2,21), однако свершиться над ними, дабы пресечь беззакония и заградить уста нечестивым, должен Суд Божий, а не человеческий.
Старец весьма нелицеприятно относился к сильным мира сего, никогда не скрывая в угоду подобострастию своих убеждений. Да иначе и быть не могло, «ибо какое отношение света к тьме?» Не всегда имея возможности говорить прямо, он использовал образный язык библейских иносказаний, обильно украшенный многочисленными притчами. Так, обличая повальное увлечение людей инославием, он отмечал, что, подобно тому, как в Библии запрещено было народу Божьему смешиваться с язычниками, так и теперь самая большая опасность для православных заключается именно в смешении, добровольном принятии языческих обычаев, инородных обрядов. Он следовал в этом вопросе словам святого апостола Павла: «Язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу. Но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами. Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и трапезе бесовской» (1 Кор.10, 20-21).
Все, кто знал старца, единодушно свидетельствуют: душа у него была удивительно монолитной, целостной, исконно русской и глубоко Православной. Сердце же, любвеобильное и щедрое, порой исполнялось гнева, не приемля беззаконий, творящихся вокруг, и тогда он произносил слова обличительные и нелицеприятные. До конца дней он не признавал разделения народов. К нему со скорбями и радостями приходили и украинцы, и молдаване, и русские, и ни для кого он не делал различий, принимая каждого по-отечески ласково и тепло. Самому же ему неоднократно приходилось сталкиваться с проявлениями национальной вражды, однако по незлобию старец, помолясь, обезоруживал пышущих злобой людей ласковой улыбкой, добрым словом, вдохновенной молитвой. К примеру, однажды отец Феодосий вместе с монахом Афанасием возвращался на поезде из очередной поездки на Кавказ. Значительная часть пути была уже преодолена, и монахи мысленно возвращались к обычным будничным делам и попечениям. Внезапно, неподалеку от Почаева, в вагон вошли крепкие коротко остриженные ребята, говорящие громко и явно ищущие повод для конфликта. Взгляд одного из них упал на благолепных старцев, одетых в подрясники и разговаривающих по-русски. Подчеркнуто искажая русские слова, молодые люди на украинском языке стали грубо провоцировать старцев на спор, затеяв разговор о «москалях», мешающих независимости Украины. Отец Феодосий, не смутившись их безцеремонностью, во избежание искушений, промолчал, усилив, однако, внутреннюю молитву. Монах Афанасий, кротко, не повышая голоса, ответил парням: «Мы политикой не интересуемся, для монаха в этой жизни важно только спасение». Обезоруженные смирением незлобивых иноков, те в итоге оставили их в покое.
Схиархимандрит Федосий для многих был и остается примером для подражания, однако представлять себе старца сугубо благостным, елейным, всеутешительным означало бы лгать на истину. Являясь прежде всего воином Христовым, главное оружие которого — молитва, он по-своему, по-монашески боролся против нечестия и беззакония, противопоставляя этим порокам жизнь по заповедям, в которой не имели место ни злоба, ни осуждение, ни греховные страсти. Поэтому он мог с чистым сердцем вслед за святым апостолом Павлом повторить, что «святые будут судить мир» (1 Кор.6, 2). Он был духовно близок с такими подвижниками благочестия как почивший в Бозе митрополит Петербуржский и Ладожский Иоанн (Снычев). Глубоко почитая митрополита Иоанна, старец высоко ценил его мужественное противостояние злу и вразумлял тех, кто клеветал на него, выступая против обличительных проповедей духовно одаренного владыки.
Заслуживает внимание отношение старца к столь популярной в наше время проблематике, как возможное восстановление монархии. Считая, как и глубоко чтимый им Митрополит Санкт-Петербуржский и Ладожский Иоанн, православную монархию единственной Богоустановленной властью, он отнюдь не пророчествовал, как хотелось бы некоторым, а наоборот, предостерегал людей православных от возможного обмана, обольщения подменой подлинной монархии призрачной, прозападной. Так, однажды, в кругу близких ему людей, старец откровенно выразил свои опасения, к сожалению, как показало дальнейшее развитие событий, отнюдь не безосновательные: «Они еще и своего могут поставить». Этим высказыванием отец Феодосий подчеркнул, что даже высочайшая идея Богоустановленной монархии, к которой он относился с симпатией, считая, что эта единственная форма законной власти на Святой Руси может быть извращенной до неузнаваемости и послужить сатанинскому плану погибели людей православных, приведя на державный трон самозванца. История знает множество подобных примеров.
С другой стороны, так называемое демократическое правление безбожников также неминуемо влечет в погибель. Старец всегда подчеркивал, что прежде всех дел необходимо всеобщее покаяние народа, а его-то как раз и нет, следовательно, нужно смиряться и безропотно претерпевать все, что Бог попустит перенести.
Не счесть великого множества самозванцев, в разные времена и эпохи претендовавших на престол государства Российского. А ведь за каждым из них — войны, смуты, кровавые расправы с инакомыслящими и долгие годы залечивания ран. Примером тому явились интриги, предшествовавшие законному и всенародному избранию на русский престол царя Михаила из рода Романовых двух самозванцев Лжедмитриев, выдававших себя за чудесным образом спасшегося сына царя Иоанна Грозного царевича Димитрия, на самом деле убиенного и канонизированного нашей Церковью. К сожалению, часть русского народа, обманутая ими, пошла за ними, что привело Русь к неисчислимым бедствиям, которым радовался и в которых был заинтересован католический Запад. История часто повторяется, и об этом стоило бы призадуматься. Достаточно вспомнить очередную комедию с обнаружением так называемых «Екатеринбургских останков», среди которых не было останков царевича Алексия и княжны Анастасии, недавно разыгранную с народом. На что рассчитывали организаторы этой комедии? Общеизвестно, что следствием Соколова, проведенным после захвата белой армией Екатеринбурга на месте расстрела, было задокументировано и доказано, что всех членов царской семьи расстреляли и тела сожгли (убийство имело ритуально-мистический смысл). Слава Богу, что в церемонии перезахоронения останков отказалась участвовать Русская Православная Церковь, ибо много православных людей, введенных в заблуждение газетами и телевидением, поверили обману. Этот отвратительный фарс еще раз подтвердил, насколько был прав отец Феодосий, говоря, что православному человеку, верующему в предсказания о восстановлении на Руси Православной монархии, нужно быть рассудительным и осторожным. Слова и мысли схиархимандрита Феодосия созвучны учению святой Православной Церкви, ее святоотеческому наследию.
Он был носителем русской православной идеи, зарождение которой берет свое начало в глубочайшей древности, со времен крещения Руси святым равноапостольным Великим князем Владимиром в то благословенное время, когда не было ни России, ни Украины, ни границ, ни языковых барьеров. Тогда жила по законам Божиим и славила Господа «единым сердцем и едиными устами» великая и неделимая Святая Русь, перед которой склонялись другие народы и государства. Идея эта не имеет ничего общего с великодержавным шовинизмом, в котором пытаются обвинить православных людей, придерживающихся канонической Церкви. Осознание принадлежности к великому наследию Святой Руси, несшей свет Православия всему миру, поставлявшей своих епископов во многих градах и весях, делает нас духовно богаче и содержательнее, не позволяя насильственно прерывать глубочайшие преемственные связи, существующее с древнейших времен. Ибо именно тогда из сакральных пределов Святой Руси «во всю землю изыде вещание их, и во все концы Вселенной глаголы их» (Пс. 18,1).
