Монахиня заблудилась.
Пишут что окормлялась у непоминающего священника.
Видно не на Божиий путь встала, удалилась от Него (заБЛУДилась),
поэтому и учит Господь, НАКАЗывает для вРАЗУМления:

https://www.youtube.com/watch?v=Dc_RlovGPJ0

Чтобы и другим неповадно было.

Отредактировано +++ (2022-07-29 11:55:39)

Пока священник служит Литургию в храме РПЦ МП,
это допустимо (временное непоминание),
на антиминсе, выданном Патриархом.
Но это недолго продолжается, до жалобы на него.

Все остальные неизвестно где берут антиминс для службы Литургии,
и, находясь в запрете, продолжают служить.
Это уже раскол, так понимаю.

Неканоничный, незаконный запрет не дает право священнослужителю
уходить в раскол или создавать раскол.
Пример для нас - протоиерей Игорь Т., после запрета служит чтецом (или служил).

Мф. 5:39
«А я говорю вам: не противься злому.
Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую».

В Церковный суд обращаться безполезно, живем в последнее время.
Остается смирение и покаяние.

не всяк кто ходит в храм
бывает услышан Богом

молитву грешника Бог не слушает
и не исполняет
( если человек пребывает в смертных грехах
  или в небрежении к духовной жизни )

помните блаж.Пелагею Рязанскую?
и других старцев, что они говорили про народ
в последнее время…?
что из подходящих к Чаше лишь немногие
удостаиваются причаститься достойно…

и как некоторые старцы плакали о священстве
и о народе…   теперь отчасти понимаем почему
они плакали…

сколько людей уже отпроцедурились
и думают, что так и надо…
в том числе и ходящие в храм…

сколько людей приняли номерки и всё прочее
и вообще не верят в то, что живем в последние
времена, что на наших глазах исполняется
Апокалипсис, что Чернобыль — это уже та самая
«звезда Полынь»…  и мы буквально в пол-шаге
от грандиозных ( не только  военных ) событий,
которые потрясут народы… 

если человек ходит в храм, но нерадит
о соблюдении всех заповедей,
ограничиваясь обрядоверием, то
спасение такового весьма сомнительно…

первыми словами Иоанна Крестителя
а затем и Христа Спасителя было
ПОКАЙТЕСЬ !

подчас не осознавая, что они намного лучше и выше нас… пред Богом.

неужто преп.Серафим так говорил?

похоже, что кто-то через такой как-бы черезчур вольный
пересказ примешивает антиправославную эзотерическую муть
и мало-по-мало отравляет души тех доверчивых православных,
кто такие тексты читает…  постепенно внедряя  в их умы
совершенно чуждые православной вере идеи
( быть может и сам того не осознавая… )

давай будет стараться черпать из чистых проверенных источников
в отношении преп.Серафима это «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря»
написанная священномучеником Серафимом (Чичаговым)
https://azbyka.ru/otechnik/Serafim_Chic … onastyrja/

это также жития написанные преп.Иустином (Поповичем)
( у меня оно есть в бумажном виде, в интернете не нашел… )

и митр.Вениамином (Федченковым)
https://azbyka.ru/otechnik/Veniamin_Fed … sarovskij/

и т.п.

как хороши книги написанные святыми о святых!
напр. житие преп.Марии Египетской было передано (устно)
святым преп.Зосимой, а затем записано
святителем Софронием Иерусалимским

или житие преп.Арсения написанное старцем Паисием…

Знаете, когда старец Паисий Святогорец впервые за долгое время покинул Афон? Когда вышел фильм Скорсезе об Иисусе Христе. Старцу рассказали, что этот фильм снят не по Евангелию, и тогда он решил выйти к людям. "Потому что их душе это не на пользу", - сказал он. И пошёл на акцию протеста.

Старец получил Божественное извещение о необходимости принять участие в этой демонстрации, призывал и других святогорских отцов присоединиться к нему.

Преподобный был настроен очень решительно и буквально кипел от священного негодования, когда ему говорили, что этот фильм — просто «чистое искусство». Его позиция расшевелила и тех, кто решил, что лучшей реакцией на фильм будет обойти его молчанием.

Преподобный говорил: «Присутствие на этой демонстрации для христиан — это уже исповедание веры. Действительно, кто-то может больше помочь своей молитвой, но люди скажут: „Такой-то и такой-то не протестовали — значит, они заодно с теми, кто снял и показывает этот фильм“. От этого произойдёт великое зло».

Демонстрация прошла в воскресенье, 6 ноября 1988 года, перед храмом хранителя и покровителя града Солуни святого великомученика Димитрия. На возвышении перед входом в храм стояли выступающие, архиереи и монахи Священной Эпистаси́и Святой Афонской Горы.

В глубине стоял и отец Паисий, хотя прот Святой Горы тянул его в первый ряд.

Лицо преподобного освещалось юношеской силой и духовной живостью. Сильная молитва преподобного соединялась со священным энтузиазмом, который охватывал его, когда он слушал речи выступавших и видел море людей, пришедших на митинг.

Там были и те, кто кричал разные оскорбления в адрес Церкви. Знаете, что сделал, услышав это, старец Паисий? Он схватил за руку одного из кричавших. Молодой человек замер от неожиданности, думая, что монах сейчас ударит его, и приготовился дать сдачи. Но старец, поймав его за руку, внезапно поцеловал её. Молодой человек застыл на месте.
А старец сказал ему:
— Дитя моё, знаешь ли ты, с Кем воюешь?
Христос есть любовь. И своими поступками ты оскорбляешь Христа, который так тебя любит.
Молодой человек так и остался стоять как вкопанный, с поднятой рукой.Старец, вместо того, чтобы ударить его рукой, ударил его бичом своей любви. Вот что такое любовь.
Именно так можно спасти душу бунтовщика.

Массовые протесты, тёплое соучастие верующих и молитвы сделали своё дело — греческое правительство запретило показ богохульного фильма.

из книги "Житие Преподобного Паисия Святогорца

---

Геронда, есть ли прок от различных движений протеста со стороны христиан?

– Само присутствие христианина – это уже исповедание веры. Возможно, что кто-то больше помог бы молитвой, но его молчанием воспользуются и скажут: “Такой-то и такой-то не выразили протеста, следовательно, они на нашей стороне, они согласны с нами”. Если кто-то не начнет воевать против зла – то есть не начнет обличать тех, кто соблазняет верующих, – то зло станет еще больше. А так маленько ободрятся верные. И тем, кто воюет с Церковью, будет потруднее. Церковь – это не их прогулочный катер, она – Корабль Христов. Эти люди заслуживают осуждения. Их единственный интерес – иметь большую зарплату, роскошную машину, бегать по развлечениям… А потом они принимают законы о гражданском браке, узаконивают аборты. Конечно, Бог не попустит торжествовать злу, но речь сейчас идет не об этом.

И эти богохульные фильмы они показывают, чтобы осмеять Христа. Они делают это для того, чтобы сказать: “Посмотрите, вот каким был Христос! Мессия придет сейчас!” – и потом явить своего “мессию”. Они ведут дело к тому.

– А люди, Геронда, этому верят и портятся!

– Портится испорченный. А верит он в это потому, что хочет оправдать то, чему оправдания нет, и успокоить свой помысл. Всеми этими богохульствами стремятся оправдать нравственные бесчинства. Они перешли уже все границы. Верующие подали иск, потому что фильм “Последнее искушение Христа” оскорбляет веру, а прокуроры говорят: “Ничего страшного!”

О таких богохульствах и слуху-то никогда не было! Для нас протест против этой богохульной картины был исповеданием веры. Но, конечно, и что-то хорошее от всех этих богохульств происходит: плевела отделяются от пшеницы, мир просеивается, как сквозь решето.

– Геронда, не следует ли в одних случаях защищаться, будь то лично или сообща, а в других – нет? Например, вы, когда вам сказали, что вы еретик, ответили, а в ответ на другие обвинения промолчали.

– Так святые отцы говорят, а не я. Любое другое обвинение помогает мне в духовной жизни, тогда как обвинение в еретичестве отлучает меня от Христа.

Народ стараются усыпить

– Геронда, а как людям исправиться при всем том, что происходит в мире?

– Тот, кто хочет исправиться, исправляется от пустяков. Например, качается лампада или же его самого тряхнет как следует во время землетрясения, и таким образом этот человек приходит в себя. А неверующие, слыша, что будет война или какая-то катастрофа, делаются еще хуже и говорят: “А ну, давай, повеселимся, все равно умирать”. И ударяются в полный разгул. А в прежние времена даже и равнодушные люди, узнав, что будет война, приходили в себя и изменяли свою жизнь. Сейчас таких очень мало. В прошлом наш народ жил духовно, поэтому Бог благословлял его, и святые чудесным образом нам помогали. И мы побеждали наших врагов, которые всегда превосходили нас числом. Мы говорим сейчас, что мы православные, однако, к сожалению, часто мы носим лишь имя “православных”, но не живем православной жизнью.

Я спросил одного духовника, занимающегося общественной деятельностью с целой кучей духовных чад: “Знаешь что-нибудь о богохульном фильме?” Он мне ответил: “Не знаю ничего”. Не знал ничего, а ведь сам в большом городе служит.

Они усыпляют народ, оставляют его, как есть, чтобы он не волновался и развлекался. Смотри, ни в коем случае не скажи, что будет война или что будет Второе Пришествие и потому нам надо готовиться; смотри, чтобы люди ни в коем случае не разволновались! Все равно что те старухи, которые, словно их и не ждет смерть, причитают: “Не говори о смерти, только о праздниках да о крестинах!” и испытывают таким образом ложную радость. А если бы они задумались о том, что старичок, живший неподалеку, умер вчера, что другой находится при смерти и тоже умрет, что послезавтра будет панихида по кому-то, кто был намного моложе их, то они бы думали о смерти и говорили бы: “Надо мне поисповедоваться, надо мне готовиться духовно, потому что, быть может, и меня скоро призовет Христос в иную жизнь”. В противном случае приходит смерть и забирает их неготовыми.

А другие от ложно понимаемой “доброты” говорят: “Не говорите еретикам, что они в прелести, чтобы показать нашу любовь к ним” и так уравнивают все. Да живи они в первые годы христианства, мы не имели бы ни одного святого! Христианам говорили тогда: “Только брось ладану на огонь, а от Христа не отказывайся”. Христиане этого не принимали. “Сделай лишь вид, что бросаешь”. Не принимали. “Не говори о Христе и уходи, куда хочешь, свободный”. Христиане и этого не принимали. А сегодня видишь, что народ замешан на воде. Закваска не та.

– Геронда, апостол Павел, говоря: “Плод духовный есть любы, радость”, имеет в виду то, что радость есть доказательство правильной жизни?

– Да, потому что есть мирская радость и есть божественная радость. Когда что-то недуховно, нечисто, то в сердце не может быть истинной радости и мира. Радость, которую испытывает духовный человек, – это не та радость, за которой многие сегодня гонятся. Не надо путать разные вещи. Имели ли святые радость в том ее виде, что ищем мы? Матерь Божия имела такую радость? Христос – смеялся ли Он? Кто из святых прожил эту жизнь без боли? У какого святого была такая радость, к которой стремятся многие христиане нашего времени, не хотящие и слышать ничего неприятного, чтобы не расстроиться, не потерять своей безмятежности? Если я избегаю волнений, ради того чтобы быть радостным, ради того чтобы не нарушать своего покоя, ради того чтобы быть мягким, то я равнодушен! Духовная кротость – это одно, а мягкость от равнодушия – это другое. Некоторые говорят: “Я – христианин и поэтому должен быть радостным и спокойным”. Но это не христиане. Вам понятно? Это равнодушие, это радость мирская. Тот, в ком присутствуют эти мирские начала, – не духовный человек. Духовный человек – весь сплошная боль, ему больно за то, что происходит, ему больно за людей. Но за эту боль ему воздается божественным утешением. Он чувствует боль, но чувствует в себе и божественное утешение, потому что Бог из рая бросает в его душу благословения, и человек радуется от божественной любви. Вот что такое радость, духовная радость – невыразимая и заливающая сердце.

...

— Геронда, что нужно делать, когда говорят что-то против Церкви или против монашества и т.д.?

— Начнем с того, что, если кто-то плохо говорит, например, о тебе как о личности, это не страшно. Подумай: "Христа, Который был Христом, поносили, и Он не отвечал, а чего достоин я, грешник?" Если бы хотели оскорбить лично меня, то это меня бы совсем не беспокоило. Но когда меня оскорбляют как монаха, то оскорбляют и весь институт монашества, потому что я, как монах, от него неотрывен. В этом случае я не должен молчать. В таких случаях надо дать оскорбителям немного выговориться, а потом сказать им пару слов. Однажды в автобусе одна женщина ругала священников. Я дал ей выговориться, а когда она остановилась, сказал: "У нас много претензий к священникам, но ведь их не на парашютах же Бог с неба сбросил. Они люди с человеческими немощами. Но скажи мне вот что: такая мать, как ты, накрашенная и с ногтями, как у ястреба, какого ребенка родит и как его воспитает? И каким он станет потом священником или монахом, если станет?" Помню, в другой раз, когда я ехал на автобусе из Афин в Янину, один человек всю дорогу осуждал митрополита, который тогда чего-то там натворил. Я сказал ему одно-два слова, а потом молился. Он продолжал свое. Когда мы приехали в Янину и вышли, я отозвал его в сторонку и говорю: "Ты знаешь, кто я такой?" — "Нет," — отвечает он. "А что же ты тогда, — говорю, — сидишь и говоришь такие вещи? Может быть, я во много раз хуже того, кого ты поносишь, а может, я — святой?! Как же ты сидишь передо мной и несешь такое, что я даже о мирянах представить себе не могу того, чтобы они подобное творили? Постарайся-ка исправиться, потому что иначе ты можешь крепко получить по мозгам от Бога! Для твоей же пользы, конечно." Смотрю, начал он дрожать. Но и до других тоже дошло, как я понял по тому переполоху, который возник.

[Иной раз] видишь, как оскорбляют святое, а окружающие молчат. Однажды, выезжая со Святой Горы, я встретил на корабле одного несчастного, убежавшего из психиатрической больницы на Святую Гору. Он без остановки кричал и ругал всех: сильных мира сего, правительство, врачей... "Столько лет, — кричал он, — меня мучили электрошоком и таблетками. А вам хорошо! Все, что хочешь, у вас есть, машины у вас есть! А меня в двенадцать лет мама отправила на один остров, и с тех пор уже двадцать пять лет — из дурдома в дурдом!" Он ругал все партии, а потом начал хулить Христа и Божию Матерь. Я встаю и говорю: "Заканчивай! Неужели здесь нет ни одного представителя власти?" Вижу: заволновался его спутник, скорее всего, полицейский, и маленько его укоротил. Этот несчастный, крича и хуля, выговорил всю свою беду. И мне стало за него больно. Потом он подошел, поцеловал мне руку, и я его тоже поцеловал. Он был прав. Все мы — кто больше, кто меньше — ответственны за это. И я тоже был причиной хулы этого несчастного. Будь я духовен, я соделал бы его здравым.

Как же разочарованы были фарасиоты, когда при обмене  они плыли на корабле в Грецию! Два моряка ругались между собой и хулили Христа и Божию Матерь. Фарасиотам это показалось очень тяжелым. "Греки, христиане — и хулят Христа и Матерь Божию!" Они схватили богохульников и бросили их в море. К счастью, те умели плавать и спаслись. Даже если оскорбляют какого-то человека, мы обязаны его защитить, а тем паче Христа! Ко мне в каливу пришел однажды один мальчик — он хромал, но личико его сияло. "Здесь, — думаю, — дело непросто, раз так сияет божественная Благодать!" Спрашиваю: "Как поживаешь?" И он рассказал, что с ним случилось. Один зверюга, ростом под потолок, хулил Христа и Матерь Божию, и этот мальчик бросился на него, чтобы его остановить. Зверюга повалил его наземь, истоптал, покалечил ему ноги, и после этого бедняжка захромал. Исповедник! А что перенесли исповедники, мученики!

— Геронда, в армии некоторым благоговейным юношам трудно с теми, кто ругается. Что им делать?

— Необходимо рассуждение и терпение. Бог поможет. Один радист, с которым мы вместе служили, бывший врач, был невер, богохульник. Каждый день он приходил в Отдел Управления промывать мне мозги. Рассказывал мне теорию Дарвина и тому подобную дрянь — все насквозь пропитанное богохульством. Но после одного случая он кое-что понял. Мы были вместе с ним на задании. Один большой мул был у нас нагружен рацией и носилками. На одном очень скользком спуске я держался мулу за хвост, а врач тянул его за уздечку. И вот в какое-то мгновение носилки задевают мула по ушам, и он — раз! — сильно бьет меня задними копытами, и я лечу. Вскоре я пришел в себя и осознал, что иду! Помнил я только то, что успел крикнуть: "Владычице моя!" И больше ничего. Следы от подков были на мне, вот здесь — вся грудь была черная, так сильно мул меня ударил. Врач, когда увидел, что я иду, вытаращил глаза. Продолжаем путь. Чуть подальше врач подвернул ногу о камень, упал и не мог подняться. Тогда начал он кричать: "Владычице моя, Христос мой!" Он боялся, чтобы его не схватили враги: "Сейчас меня все оставят, всё, конец, и что же со мной будет, и кто же мне поможет!" — "Не волнуйся, — говорю, — я с тобой останусь. Если меня схватят, то и тебя схватят." Потом задумался бедолага: "Арсения мул лягнул, и тому ничего не сделалось, а я чуть споткнулся и уже идти не могу!" Скоро он поднялся, но хромал, и я помогал ему идти. Остальные ушли вперед. Он получил урок и после этого вразумился. Раньше каждый день богохульствовал, а в минуту опасности стал кричать: "Владычице моя, Владычице моя!" Сразу о Владычице вспомнил. А вот другой мотоциклистом был в армии, два раза ногу ломал и продолжал богохульствовать.

— Вы ему ничего не говорили, Геронда?

— Что ему было говорить? Я и не говорил ничего, а он, не переставая, хулил Христа и Божию Матерь — нарочно, чтобы сделать мне больно. Я потом это понял и только молился. И вот ведь, если раньше и он, и другие сквернословили ни с того ни с сего, то потом, когда у них что-то не получалось и они хотели выругаться, кусали себе языки! Если человек бесстыдный сквернословит, богохульствует, то лучше сделать вид, что ты чем-то занят и не слышишь его, а самому молиться. Потому что, если он поймет, что ты за ним следишь, он может сквернословить не переставая. И ты, таким образом, станешь причиной его одержимости нечистым духом. Однако, если сквернословит не бесстыдник, а человек, у которого есть совесть, и сквернословит он от дурной привычки, то ты можешь ему что-то сказать. Но, если у него есть не только совесть, но хватает и эгоизма, то будь осторожен. Не говори с ним строго, но, сколько можешь смиренно и с болью. Святой Исаак что говорит: "Обличи силою твоих добродетелей любопрящихся с тобою... и загради их уста кротостию и миром своих уст. Необузданных обличи своим добродетельным поведением, а чувственно бесстыдных сдержанностью своих очей"

о. Галериу: Невежество - очень тяжкий грех. Настоящий христианин не может быть глупым

В 16-ю годовщину кончины отца Константина Галериу мы предлагаем вам поразмышлять над 9 самыми известными цитатами, почерпнутыми из мудрости неутомимого миссионера:

https://basilica.ro/din-cuvintele-parin … -fi-prost/

Отредактировано Ярослава (2024-09-01 18:06:53)

Деньги, заработанные в воскресенье, - это огонь, который пожрет и остальные.

Сколько хочешь работай, но даст тебе Бог столько, сколько посчитает нужным.

– Почему ты работаешь в воскресенье? - спросил один торговец ремесленника.
– Потому что я беден, – ответил он.
– Сколько лет ты работаешь?
– Всю мою жизнь.
– А ведь не стал богат! Давай уговоримся , что ты будешь хранить воскресный день.
Шесть дней работай, не покладая рук, но в воскресенье иди в храм.
Я зайду к тебе через полгода и восполню весь ущерб,
который ты понесешь из-за посещения церкви...

– Ну, как дела? – спросил он его через шесть месяцев.
– Ничего, – ответил он ему, – Вот и коровку купил...

Прав оказывается тот, кто сказал:
«Я знаю два верных способа, чтобы придти в бедность:
воровство и работа в воскресный день»!
Вспомните, кого мы стараемся защитить? Наших домочадцев.
Так и Бог хранит тех, кто принадлежит Его Церкви.

Архимандрит Харлампий (Василопулос)

«ПРИОБРЕСТИ ДУШИ ДЛЯ СПАСЕНИЯ». ЧАСТЬ 1

Иеросхимонах Паисий (Олару) (1897–1990) был известным румынским духовником.
Проживал он сначала в скиту Козанча, потом в монастырях Сихастрия и Слатина.
У него была особая ревность ко Христу, к молитве, посту, любви и молчанию.
Благодаря своей аскетической жизни, он достиг высочайшего духовного уровня,
наставляя христиан всех сословий и возрастов.
Отец Паисий был сердечным духовником.
Когда человек приходил к нему, он начинал сначала с молитвы, а потом исповедовал и начинал плакать.
Приходящие, видя это, смирялись и тоже начинали плакать о своих грехах.
Его утешительные слова часто касались милости Божией и блаженств, ожидаюших праведников.
Он говорил на прощание своим духовным чадам: «Да встретимся у ворот рая!»
Старец был отцом прощения, любви и райской радости, проводником к вратам Небесным.

Его духовный сын архимандрит Иоанникий (Бэлан) (1930–2007) в 19 лет поступил в монастырь Сихастрия.
Впоследствии он стал одним из самых значительных монахов-ученых Румынии.
Ниже приводится их беседа, опубликованная в журнале «The Orthodox Word» в 1992 году.

Иеросхимонах Паисий (Олару)

Ранние воспоминания
– Отец Паисий, расскажите нам о своем месте рождения.

– Я родился в селе Стройешты уезда Ботошани в 1897 году, моих родителей звали Иоанн и Екатерина.
Я был самым младшим из пяти детей
. Мои родители всю жизнь пребывали в мире и научили меня любить Христа.
Они часто брали меня на богослужения в церковь.

– Чему учили Вас родители, когда Вы были ребенком?

– Они учили меня главным образом своей жизнью, так как были простыми людьми.
Я никогда не слышал, чтобы они ссорились или оскорбляли друг друга.
Мой отец знал наизусть молебный канон ко Пресвятой Богородице и другие молитвы.
Он молился так громко, что мы тоже его слышали.
Он восклицал, как церковнослужитель: «Господу помолимся!», плакал и бил себя кулаком в грудь.
А моя мать была другом для всех и много раз говорила нам: «Чада, будьте хорошими, чтобы не позорить нашу честь».
Мой отец знал наизусть молебный канон ко Пресвятой Богородице и другие молитвы

– Кто привел Вас к монашеской жизни?

– К монашеству меня побудили жития святых и любовь ко Господу.
Сначала я поехал в скит Козанча, уже после войны, в 1921 году.
Моим духовником был отец Каллиник Сусу, великий подвижник, делатель Иисусовой молитвы.
Каждую ночь он будил меня в полночь и говорил:
«Давай-ка, пошли в церковь, потому что жатвы много, а делателей мало».
Признаюсь, мне было трудно вставать так рано, но, приходя в церковь,
я часто встречал его ожидающим меня в притворе.
Я хотел жить в исихии и думал пойти в монастырь Сихастрия, который отличался большей тишиной.
Но тамошний настоятель не принял меня без благословения моего настоятеля.
Поэтому я остался в Козанче, где по благословению моего старца п
остроил небольшой домик и часовню рядом с ним.
Там я подвизался в молчании и молитве, не оставляя своего послушания.
Я прожил там восемнадцать лет, до 1948 года, когда все-таки приехал в монастырь Сихастрия.

– Какие самые выдающиеся ученики были у Вас?

– У меня их было несколько, но самым лучшим был отец Клеопа, в миру Георгий Илие.
Помню, он жил в келии с еще одним братом, который не умел читать.
Однажды, когда они вечером вместе молились, брат Георгий ударил себя по щекам, чтобы прогнать сон.
Тогда другой брат ушел в спешке с молитвы.
Взволнованный, он пришел ко мне и сказал, что Георгий сошел с ума,
и они не могут вместе совершать келейное правило

Я пошел и примирил их. На следующий день я работал в винограднике с братией.
Вечером мы отправили послушника Георгия приготовить еду.
Когда мы пришли, то обнаружили на столе табличку, на которой было написано:
«Прости меня, отче Паисие, я ухожу в лес на пять дней оплакивать свои грехи».
Мы поели, помолились вечером и пошли спать.
В полночь я услышал, как кто-то стучит в дверь.

«Кто там?» – спросил я.
«Благослови, отче, это грешный брат Георгий».
«Брат Георгий ушел молчать на пять дней, чтобы покаяться!» – ответил я.
Затем он вошел в мою келию, испуганный и измученный.
«Что с тобой случилось?» – спросил я его.
Он сказал мне: «Я нашел в лесу дупло и решил пробыть там пять дней в молитве и посте.
Но когда я читал вечернюю службу с акафистом, то услышал ужасный голос:
"Что это ты здесь делаешь?"
Это был бес! Я очень испугался, схватил Часослов, и не знаю, как оказался здесь.
Прости меня, пожалуйста, отче».
«Да простит тебя Бог, брат Георгий, – ответил я.
– Вот что происходит с теми, кто делает что-то без благословения старца».

После того, как брат Георгий уехал в монастырь Сихастрия,
Господь послал мне еще одного хорошего ученика, тоже по имени Георгий.
Он был очень стар, с бородой и седыми волосами, и всю свою жизнь был пастухом.
Первая наша встреча произошла зимним вечером, после службы.
Он предстал передо мной босой, с безмятежным лицом, отряхивая ноги от снега.
Он оставался со мной в качестве ученика восемь лет.
Скажу только, что он во всем превосходил меня, в посте и молитве, и никогда ничего не делал без благословения.
Он навсегда остался в моей памяти как настоящий отшельник.

Он не считал поклонов и молился почти всю ночь.
Однажды он спросил меня:
«Отец Паисий, сколько поклонов мне следует сделать за один лей,
когда кто-то мне его даст и попросит помолиться за него?»
«Десяти поклонов достаточно».
«Отче, – сказал он, – я делаю сто поклонов за лей…»
Я не могу вспомнить всего, что я видел за те восемь лет, что прожил с моим любимым и святым учеником.

– Какие духовные советы Вы давали ученикам?

– До того, как я стал священником и духовником, я давал мало советов мирянам,
но, бывало, призывал приходящих ко мне побольше молиться, читать Псалтирь,
класть земные поклоны, поститься, пребывать в мире друг с другом
и приводил их к священнику скита на исповедь.
Своих учеников мне приходилось наставлять больше делами, а не словами.
Когда они видели, что я встаю на молитву, пощусь, храню молчание и веду себя по отношению к ним кротко,
то и они понуждались к большему.
После того как я был рукоположен, мне пришлось больше говорить,
и по благодати Христовой я старался всех усмирить и отправлять их в свои келии в мирном духе.

– Поскольку Вы заботились о больных, расскажите нам о добром упокоении некоторых монахов.

– Да, я любил помогать болящим из человеческого долга.
Если бы я рассказал о доброй кончине всех монахов, которых мне пришлось упокоить,
это составило бы целую книгу.
Но приведу несколько примеров. Я помню одного брата.
Когда он заболел, он позвал меня и попросил постричь его в монахи.
На третий день после пострига он причастился Святых Таин,
испросил у всех прощения и, находясь на моих руках, предал свою душу Богу.

Другой монах, когда заболел, попросил меня прочитать канон Богородице.
Когда я дошел до середины, он отошел в вечность.

Один иеродиакон однажды позвонил мне и просил прийти на следующий день,
чтобы мы могли славословить Бога вместе с ангелами.
Но я не смог в назначенное время оказаться у него в келии.
Я пришел позже и увидел, что он только что почил, потому что его тело было еще теплым.
Я очень плакал и сокрушался, что не пришел на час раньше, как он просил,
и не пропел для него славословие с ангелами.

Знал я и замечательного старца, монаха Германа, которому было почти девяносто лет.
Он был чист душой и всю свою жизнь был пастырем.
Он был очень предан святителю Николаю и молился ему так:
«Святой Николай, потерпи меня, грешного. Я старик, и ты старик, помолись обо мне!»
Однажды летом я нашел его усопшим в келии и под звон колоколов принес его в церковь, усыпанную цветами.

Не могу забыть и монаха Геннадия, который восемь лет был моим келейником.
Несмотря на то, что он был стар, он совершал поклоны возле моей кровати, когда я был болен.
Он делал это, чтобы я выздоровел и не умер раньше него.
Он много раз говорил мне:
«Отче Паисие, за всю свою жизнь я ни разу не спал на кровати и не принимал лекарств».
Когда приблизился час его кончины, он попросил меня вывести его из келии.
Я положил его на траве лицом к востоку, и он уснул вечным сном на голой земле,
как он привык делать в юности, будучи пастухом.
Да простит их всех Господь.
Их смирение и простота оставили неизгладимый след в моей памяти.
Они не были людьми образованными и книжными, но с благоговением исполняли то,
что получили от своих предшественников:
келейное правило, церковную службу и рукоделие.
Они также очень преуспели в умной молитве.

– Отец Паисий, когда Вы приехали в монастырь Сихастрия,
какова была тогда там духовная жизнь?

– Я приехал в Сихастрию в 1948 году. Настоятелем тогда был отец Клеопа.
Тогда там была настоящая общежительная жизнь.
У некоторых насельников в келиях не было ничего, кроме кровати и нескольких книг.
Отец Дометиан, добродетельный старый монах, всегда присутствовал на церковных службах
и всегда вовремя начинал полунощницу.
Другой смиренный монах, отец Христофор, ухаживавший за больными,
по ночам приносил в церковь другого брата на спине, потому что тот был парализован.
Все братья должны были посещать утреню.
Если они ее пропускали, они ничего не ели на следующий день.
Все они благодарили за тишину и покой, царившие в святой обители Сихастрия.

У некоторых насельников в келиях не было ничего, кроме кровати и нескольких книг
– Когда Вы переехали в монастырь Слатина, какова была там духовная жизнь?

– Я переехал в Слатину осенью 1949 года с еще двадцатью тремя братьями из Сихастрии,
под руководством отца Клеопы.
Там я тоже встретил высокодуховных людей.
Например, архимандрит Паисий (Косма).
Перед смертью он позвал всех отцов и испросил у всех прощения.
Я тоже подошел к нему, и он сказал мне: «Отец Паисий, я грешный человек, великий грешник,
но другого Бога, кроме Иисуса Христа, я никогда не знал.
Я молился Ему всю свою жизнь и верю, что Он позаботится обо мне».

И сказав это, он предал перед нами свою душу.

Я также знал другого святого монаха.
Он всегда читал Псалтирь, любил послушание и молчание.
Он был уставщиком и делал коливо, любил бедность
и не имел в своей келии ничего, кроме двух монашеских ряс,
небольшого коврика для поклонов и Псалтири.
Он был всегда всем доволен.
В то время в Слатину пришли и другие братия, и между нами было послушание и согласие.
Что можете быть лучше и прекраснее, когда есть любовь!

Фото 5.JPG
Монастырь Слатина. doxologia.ro
– Какое-то время Вы жили в скиту Рарау.
Какие духовные воспоминания у вас остались оттуда?

– Там я прожил около года.
Этот скит был подворьем монастыря Слатина.
Там подвизалось несколько монахов.
Самым удивительным среди них, как мне кажется, был слепой монах Никодим.
Он был крепким в вере и опытным в духовном совете.
Однажды настоятель скита спросил меня, приобрел ли я умную молитву.
Я ответил, что ничего о ней не слышал.
Потом он запер меня в маленькой келии с закрытыми окнами и велел постоянно читать Иисусову молитву.
Я оставался там неделю.
После этого он пришел проверить, усвоил ли я молитву.
Я ответил, что не смог.
Услышав это, он расстроился и сказал:
«Ты маленький и пустой сосуд! Побудь здесь еще неделю, чтобы научиться умной молитве».
Я пробыл там еще неделю.
И когда он пришел спросить меня о том же, чтобы не огорчать его снова,
я сказал ему, что приобрел молитву.
Тогда он обрадовался и приказал мне учить ей других.
Но, знаете, я и сейчас не приобрел привычки к умной молитве,
потому что нет у меня духовной жизни, и я не люблю Бога, как должно…

– Какие еще воспоминания остались у Вас от этого скита?

– Однажды, когда я шел со своим учеником в Рарау, мы проходили через горную деревню.
Там ко мне подошла женщина и рассказала, что в одном доме находится старушка,
которая не может умереть, потому что поссорилась со своей соседкой.
Я пошел к ней, позвал и ее соседку и прочитал над ними разрешительную молитву, помирив их.
И когда я вышел из дома, та старушка отдала свою душу Богу с миром.
Душа ее жаждала мира со всеми, ибо без прощения всех нельзя спастись.

О духовном отцовстве
– Как духовник монастыря Сихастрия с тридцатилетним стажем,
что Вы можете сказать нам о нелегком послушании духовного отцовства?

– Духовное отцовство – самое трудное послушание в монашеской жизни.
От духовника зависит спасение или погибель каждой вверенной ему души,
монашеский постриг братии в монастыре, причащение монахов и мирян,
поручительство за кандидатов в священство.
На духовнике лежит большая ответственность,
и поэтому ему гораздо труднее спастись, чем простому монаху или мирянину.
У меня, как у монастырского духовника, было много духовных радостей,
но были и искушения, и разочарования.
Большинство наших отцов и братьев приходили ко мне на исповедь.
Самые ревностные, среди которых было большинство, принимали во внимание мое благословение,
искренне исповедовались и предавали свою душу в послушание настоятелю и духовнику.
Таковые доставляли мне больше всего радости, и я принимал их, как своих духовных детей.
Я утешал их, успокаивал в искушениях, советовал им иметь большую любовь к послушанию,
церковным службам, молчанию, смирению и молитве в своих келиях.

Знаю только одно: мне придется ответить за всех,
кого я исповедовал и кому давал советы, на Страшном Суде
Но некоторые из них, однако, редко приходили на исповедь, медлили прощать других,
роптали на послушания и были иногда очень недовольны.
С ними у меня было больше работы. Чтобы обрести их духовно, требовалось терпение.
Иногда я заходил к ним в келии.
Иногда я давал таковым более легкое молитвенное правило, ободрял их и много молился за них.
Некоторым из них была оказана помощь, а других я,
по крайней мере, удержал от худших падений и ухода из монастыря.
Но насколько мне это удалось, известно одному Богу.
Знаю только одно: мне придется ответить за всех, кого я исповедовал и кому давал советы, на Страшном Суде.

– Что легче для Вас: окормлять мирян или монахов?

– Сложнее окормлять монахов и священников.
Потому что монахи дали обеты и несут большую ответственность.
Они знают слово Божие и священные каноны,
но не исполняют своих обязанностей, то есть осознанно грешат.
У мирян меньше ответственности, и многие грешат по незнанию.
Здесь исполняется евангельское изречение:
«И от всякого, кому дано много, много и потребуется; и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12: 48).

Фото 6.JPG
Храм в монастыре Слатина. doxologia.ro
Один священник обратился за советом к старцу, и тот сказал ему:
«Самое трудное дело для священника – совершать Божественную литургию и принимать исповедь».
Некоторые священники повредились и даже пали из-за принятия исповеди.
Духовник должен быть светом для всех и сосудом благодати Духа Святого.
Если в нем живет Святой Дух, ему не причинят вреда человеческие слабости.
На таком человеке есть Божественная благодать, которая может исцелить души христиан.
Но если священник страстен, то в нем не действует Дух Святой,
и он легко повреждается, услышав о грехах людей.
Такой священник не должен исповедовать народ.
Духовное отцовство должно даваться только тем, кто в летах и испытан в добродетели.

Духовник должен быть светом и отцом для всех,
добрым советчиком и умелым наставником душ
. Он должен быть истинным пастырем, а не наемником,
который служит ради денег и земной выгоды.
Он должен быть, как свеча на подсвечнике, а не под спудом, чтобы просвещать всех.
Духовник, даже если он иногда и огорчается грехами человеческими во время исповеди,
никогда не должен обижать, злословить верующих,
ибо таким образом он теряет весь свой труд.
Всякий раз, когда мы собираемся выслушать исповедь, мы должны прежде всего помолиться и возыметь кротость.
Тогда благодатью Божией мы сможем приобрести души для спасения.

О молитвенном правиле
– Какие правила Вы даете послушнику, монаху, иеромонаху и схимонаху?

– Я не даю правила с определенным количеством молитв. Обычно я даю исповедующимся у меня братьям келейное правило, например, с акафистом святому дня, каноном Богородице или другому святому, а если могут вместить, то и с кафизмой из Псалтири.

Послушникам в монастыре предписываю совершить сорок поклонов,
монахам – сто, а схимонахам удваиваю правило,
потому что они получили пять талантов и должны их приумножить.
Как же я пострадал однажды от молитвенного правила!
После того как меня постригли в монахи, я пошел к своему духовнику
и спросил, какое правило мне следует исполнять.
Он сказал мне: «Поскольку ты в послушании, делай все, что можешь».
Но меня этот ответ не устроил, и я пошел к нему во второй раз.
Тогда он сказал, уже несколько строго:
«Раз ты спрашиваешь меня во второй раз, то впредь делай то, что не можешь!»
Ибо послушание в монастыре и труд в киновии у монахов покрывают часть правила.

– Какое правило Вы даете болящим, тем, кто не может класть поклоны?

– Старым и больным я даю правило по их силе.
Если они не могут трудиться телесно, я говорю им удвоить свою молитву через молитву Иисусову.
Одно время в монастыре Сихастрия жил схимонах Никанор.
В старости он не мог совершать земные поклоны, но совершал поклоны, сидя на табурете.
После того, как он однажды упал с кровати, он уже не мог ни поклониться, ни полностью перекреститься.
Ему оставалось только крестить свои перси, и тем самым он исполнял свое правило.
Так что каждый должен делать то, что может, по совету своего духовного отца,
«ибо доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор. 9: 7).
Правило для больного человека – его ложе болезни.
Переносите свою болезнь с благодарностью, и вы спасетесь.

Так часто, как сможете, произносите «Отче наш», Иисусову молитву, «Трисвятое» и «Символ веры»,
и если воздержитесь от ропота и будете регулярно исповедоваться, то обретете жизнь вечную.

– Какое правило Вы даете мирянам, родителям с детьми и молодым людям, желающим вступить в брак?

– Мирянам я даю правило в соответствии с их обстоятельствами.
Для многодетных самое главное правило – воспитывать своих детей в страхе Божием,
не убивать их абортами и не калечить.
Те, у кого нет детей, должны подавать милостыню, если могут.
Если таковые бедны, их правило – не воровать и ходить в церковь.
Я говорю молодым людям сохранять целомудрие до брака,
а после вступления в брак иметь столько детей, сколько Бог даст.
Я говорю им не делать абортов, избегать деторождения искусственным путем,
найти хорошего духовника, у которого они будут исповедоваться,
и соблюдать пост, воздержание и умеренность во всем.

Фото 8.JPG
– Какую епитимию Вы даете тем, кто отрекся от веры, а потом покаялся?

– Тех, кто не верит в Бога и не ходит на исповедь, я не принимаю.
Но если они искренне покаются, то я прошу их сначала трижды прочитать «Символ веры».
Тогда я говорю им приложиться к святым иконам и мощам в храме.
После исповедую их, даю им правило по силам,
и если в дальнейшем они будут любить и почитать Церковь, подчиняться ее законам, то разрешаю им причащаться.
Все зависит от их веры и покаяния.
Если у них все еще есть сомнения в вере,
я даю им прочитать соответствующие книги, чтобы укрепить их веру.

Беседовал архимандрит Иоанникий (Бэлан)

Перевела с английского Александра Калиновская
Сайт Orthodox Christian Life

Иеросхимонах Паисий (Олару)
19 июня 2024