… Будем как можно ближе ко Христу.
А если мы со Христом, то отчего же нам антихриста бояться?
Или, может быть, сейчас нет антихристова духа?
Так или иначе, зло творит антихристов дух.
И если чудовище-антихрист родится и наделает разных безумных дел,
то в конце он [все равно] окажется посмешищем.

Однако произойдут многие события. Возможно, что и вам придется
пережить многое из того, о чем говорится в Апокалипсисе.
Потихоньку многое вылазит наружу. И я, несчастный, начал вопиять
еще сколько лет назад! Положение ужасно, безумно!
Безумие перешло [все] границы. Наступила апостасия,
и сейчас осталось только прийти «сыну погибели» (2 Фес. 2.3).
[Мир] превратится в сумасшедший дом.

Будет царить сущий разброд, среди которого каждое государство
начнет творить, что ему вздумается. Дай Бог, чтобы интересы тех,
кто делает большую политику, были нам на руку. То и дело мы
будем слышать что-то новенькое. Будем видеть, как происходят
самые невероятные, самые безумные события. [Хорошо лишь],
что эти события будут сменять друг друга очень быстро.

Экуменизм, общий рынок, одно большое государство, одна религия,
сшитая по их мерке. Таковы планы у этих диаволов. Сионисты уже
готовят кого-то в мессии. Для них мессия будет царем, то есть
он будет властвовать здесь, на земле. Иеговисты тоже ждут земного царя.
Сионисты представят своего царя, а иеговисты его примут. Все они
признают его царем, скажут: «Да, это он». Произойдет великая смута.
В этой смуте все захотят царя, который мог бы их спасти. И тогда они
выдвинут человека, который скажет: «Я – имам, я – пятый Будда, я – Христос,
Которого ожидают христиане, я тот, кого ждут иеговисты, я – мессия евреев».
У него будет пять «я».

Евангелист Иоанн говорит в своем Первом Послании: «Дети... антихрист грядет
и ныне антихристи мнози быша» (1 Ин. 2:18)76. Он имеет в виду не то,
что ожидаемый антихрист будет подобен гонителям Максимилианам
и Диоклетианам, но что ожидаемый антихрист будет, если можно так
выразиться, воплощением диавола. Он предстанет израильскому народу
как мессия и прельстит мир. Наступают тяжелые времена, нас ждут
большие испытания. Христиане перенесут великое гонение.
Между тем очевидно, что люди даже не понимают того, что мы уже
переживаем знамения [последних] времен, что печать антихриста
становится реальностью. Словно ничего не происходит.
Поэтому Священное Писание говорит, что прельстятся
и избранные (Мф. 24:24. Мк. 13:22). Те, в ком не будет доброго расположения,
не получат просвещения от Бога и прельстятся в годы апостасии.
Потому что тот, в ком нет Божественной Благодати, не имеет духовной ясности,
как не имеет ее и диавол.

– А сионисты, Геронда, верят ли в антихриста и в то, что связано с ним?
– Они хотят управлять миром. Для того чтобы достигнуть своей цели,
они используют колдовство и сатанизм. На поклонение сатане они смотрят
как на силу, которая поможет в осуществлении их планов. Стало быть,
они хотят управлять миром с помощью сатанинской силы.
Бога они в расчет не берут. Однако благословит ли их при этом Бог?
Из всего этого Бог явит много хорошего. Прежние сатанинские теории
господствовали семьдесят лет, а эти не продержатся и семи.

– Геронда, слыша об антихристе, я ощущаю в себе страх.

– Чего боишься? Что он страшнее диавола, что ли, будет?
Он человек. Вон святая Марина отлупила диавола,
а святая Иустина скольких бесов поразила!
Но [надо помнить] самое главное: мы пришли в этот мир
не для того, чтобы поудобнее устроиться.

Три с половиной года будут тяжелыми. Тем, кто не согласится с этой системой, придется нелегко. Их будут стараться засадить в тюрьму, постоянно находя для этого какой-нибудь новый повод. Мучить таких людей они не будут, однако, не имея печати, человек не сможет жить. «Вы страдаете без печати, — скажут они, — а если бы вы ее приняли, то трудностей у вас бы не было«.

Поэтому приучив себя уже сейчас к жизни простой, умеренной, можно будет пережить те годы. Иметь маленько землицы, возделать немного пшенички, картофеля, посадить несколько масличных деревьев, и тогда, держа какую-нибудь скотинку, козочку, несколько курочек, христианин сможет пропитать свою семью. Потому что от запасов пользы тоже немного: продукты долго не лежат, быстро портятся…

Но продлятся эти притеснения недолго: года три, три с половиной. Ради избранных дни сократятся. Бог не оставит человека без помощи. Сейчас разразится гроза, наступит непродолжительная диктатура антихриста-сатаны. А потом Христос вмешается, задаст хорошую трепку всей этой антихристовой системе, зло будет попрано Им, и Он в конце концов обратит его в добро.

— А если кто-то примет печать по неведению?

— Скажи лучше, по равнодушию. Какое там неведение, когда все ясно до предела? Да если и не знает человек, ему должно поинтересоваться и узнать. Приняв печать, пусть даже и по неведению, человек теряет Божественную Благодать и принимает бесовское воздействие. Вон, когда священник при Крещении погружает дитя во святую купель, оно, и не понимая того, принимает Святаго Духа и потом в нем обитает Божественная Благодать.

— Некоторые говорят: «Чему от Бога суждено быть, то и будет. Какое нам до этого дело!«

— Говорят-то они говорят, но на самом деле это не так!
К сожалению, некоторые современные священники пеленают
своих духовных чад, как младенцев, чтобы те не волновались.
«Это неважно, — говорят они, — что сейчас происходит.
Ничего страшного, лишь бы вы имели веру внутри себя».
Или же причитают: «Не говорите вы на эту тему — об удостоверениях,
о печати, чтобы люди не волновались«. Тогда как, говори они людям:
«Давайте постараемся жить более духовно, быть ближе к Христу
и ничего не бояться, ведь самое большее — мы станем мучениками»,
они бы хоть как-то готовили их к грядущим трудностям.

Узнав истину, человек задумается и отрясет с себя сон.
Ему станет больно за происходящее, он будет молиться
и остерегаться, чтобы не попасть в ловушку.

Что же происходит сейчас? Мало того, что лукавые «толкователи»
комментирую пророчества по своему. Будучи представителями духовенства,
они еще и сами трусят, подобно людям мирским. А им следовало бы проявлять
духовное беспокойство и помогать христианам, всевая в них добрую
обеспокоенность ради того, чтобы те укреплялись в вере
и ощутили божественное утешение.

Я удивляюсь: неужели все то, что происходит, не заставляет их задуматься?
И почему после толкований, данных ими от своего ума, они не ставят хотя бы
вопросительного знака? А если они помогут антихристу с его печатью
и увлекут в погибель другие души?!

Нет, за «совершенной системой кредитных карточек»,
за «компьютерной безопасностью» кроется всемирная диктатура,
кроется иго антихриста. «Да даст им начертание на десней руце их
или на челех их, да никтоже возможет ни купити, ни продати,
токмо кто имать начертание, или имя зверя, или число имене его.
Зде мудрость есть. Иже имать ум, да почтет число зверино:
число бо человеческо есть, и число его шестьсот шестьдесят шесть»
(Апок. 13,16-18).

Тяжелые годы!… Нас ждет встряска. Знаете, что такое встряска?
Если вы не находитесь хоть немножко в духовном состоянии, то вам не устоять.
Сохрани нас, Господи, но мы дойдем еще и до того, что станут отрекаться от веры.
Постарайтесь братски сплотиться, начать жить духовно, соединиться со Христом.
Если вы соединитесь со Христом, то не будете бояться ни диаволов, ни мучений.
В миру люди отовсюду стеснены и запуганы.
Но чего бояться, когда находишься близ Христа?
Помните святого Кирика? Он был трех лет от роду,
а тирану, который хотел его “просветить”, дал пинка.
Читайте жития святых, они очень помогают душе,
потому что, читая их, человек связывается со святыми,
и в нем разгорается благоговение и расположенность
к жертвенности.

Эта жизнь не для того, чтобы устроиться потеплее.
Умирать так умирать — давайте же, по крайней мере, умрем как должно!
Раз мы все равно ничего другого не делаем, то, если Бог удостоит
нас мученичества, разве это будет плохо?
…

…

Тот, кто решился на смерть, ничего не боится

Сегодня для того, чтобы дать отпор трудностям, человек должен иметь в себе Христа.
От Христа он будет получать божественное утешение для того, чтобы иметь самоотвержение.
Если же этого не будет, то что произойдет в трудный момент? Я читал где-то, что Абдул-Паша
забрал со Святой Горы пятьсот юношей. Из них одни были послушниками, а другие укрывались
на Святой Горе от турок. Видимо, тогда, в годы греческого восстания, юноши приезжали
на Святую Гору, чтобы спастись, потому что турки забирали молодых ребят и делали
из них янычар. Если юноши не отрекались от Христа, то Абдул-Паша вешал их в башне
в Урануполисе. Стольких молодых людей захватил он на Святой Горе, и всего лишь пятеро
из них пошли на мученичество! Остальные отреклись от Христа и стали янычарами.
Необходима отвага: это не шуточки. Если человек чувствует себя несправедливо обиженным,
если в нем есть самолюбие, то он не имеет в себе божественной силы.
Как такой человек поведет себя, оказавшись в подобной столь нелегкой ситуации?

На меня произвел большое впечатление рассказ одного епископа из Патриархии. Сначала я говорил ему: “Ну что же это за дела? С одной стороны надвигается экуменизм, с другой — сионизм, сатанизм. Скоро вместо двуглавого орла будем воздавать почести двурогому диаволу!” — “Сегодня, — ответил он мне, — нелегко найти такого епископа, каким был Паисий II, епископ Кесарийский”. Что же делал Паисий II? Когда он ходил с прошениями к султану, то перепоясывался веревкой, то есть он заранее решился на то, что турки его повесят. Он словно говорил султану: “Не ищи веревку и не теряй времени. Если хочешь меня повесить, то веревка готова”. Его посылали к султану по нелегким вопросам, и часто в трудных ситуациях он спасал Патриархию. Когда он состарился, а надо было опять ехать к султану, то через седло лошади перебрасывали две большие корзины, связанные между собой. Одну чем-нибудь нагружали, а в другую сажали его, и так он путешествовал в Константинополь. Однажды турки издали фирман о призыве греков в турецкую армию. Христианам было трудно служить вместе с турками, потому что они не могли удовлетворять необходимые им религиозные потребности. К тому же и Россия незадолго перед этим потребовала у турок, чтобы они не препятствовали грекам в отправлении христианских обязанностей. Тогда Патриарх пригласил митрополита Паисия и отправил его к султану. Митрополит, перепоясанный веревкой, опять предстал перед султаном. Султан сказал ему: “Греки должны идти в армию, чтобы служить родине”. — “Да, — ответил ему Владыка Паисий, — я тоже согласен с тем, чтобы греки служили в армии, ибо эти земли издавна принадлежали грекам. Однако у нас разная вера, поэтому отдельная армия греков должна находиться в отдельном военном лагере, иметь своих офицеров и тому подобное. Это необходимо для того, чтобы свои религиозные обязанности греки тоже могли отправлять. Они не могут молиться вместе с вами: у вас рамазан, а у нас Богоявление”. — “Дать христианам оружие! — подумал султан. — Это опасно!” “Нет-нет, — ответил он митрополиту, — лучше не надо им идти в армию”. В другой раз армяне подали султану прошение о том, чтобы им отдали Балукли, и добились благосклонного ответа. После этого обсуждать этот вопрос с султаном пошел митрополит Паисий. “Балукли, — сказал ему султан, — должны забрать армяне, потому что это место является достоянием их дедов”. — “Да, — ответил ему Паисий, — они должны забрать ее, ибо, зная, что какое-то место является достоянием наших дедов, мы должны забрать его себе. Дайте мне документ о передаче Балукли, и я тоже его подпишу, потому что я пришел сюда как представитель Патриархии”. Он подписал документ, а потом достал золотой константиновский дукат и сказал: “Итак, пусть армяне заберут Балукли, но тогда мы должны забрать себе Святую Софию, потому что она наша. Она принадлежала нашим дедам, и вы должны нам ее вернуть”. Сказав это, он показал султану золотой со святым Константином. На прием к султану митрополит в качестве свидетеля взял одного из русских офицеров, прибывших тогда на корабле в Константинополь. Таким образом, султан оказался в трудной ситуации и отменил свое решение по Балукли. “Нет-нет, — сказал ему султан, — Балукли остается у вас”. Потому что ему надо было либо отменить свое решение, либо отдать грекам Святую Софию. Видите, как? Митрополит Паисий вертел турками, как хотел! Это потому, что он решился на смерть. А если не решиться на смерть, то ничего не добьешься. Все начинается с этого.

Отступление от веры смывается
мученичеством

Сегодня большинство хочет, чтобы змею из дыры вытаскивали другие. Если они не достают ее сами, тогда пусть, по крайней мере, предупредят других: “Осторожно! Нет ли там змеи?” — чтобы те задумались. Однако они не делают даже этого. Живи мы во времена мучеников, то с нашим рационализмом мы говорили бы так: “Я отрекаюсь от Бога внешне, но не внутренне. Таким образом я получу назначение на такую-то должность и стану помогать какому-нибудь бедняку”. А во времена мучеников Церковь не причащала тех, кто бросал ладан в идоложертвенный огонь, такие люди принадлежали к чину плачущих. Те, кто отрекался от Христа, должны были смыть свое отступление мученичеством. А во времена иконоборчества от христиан требовали жечь или бросать на землю иконы, и они предпочитали не бросать их, а становиться мучениками. А мы, если бы нам сказали швырнуть икону, сказали бы: “Ну и швырну ее, она написана в стиле Возрождения. Попозже закажу себе другую, византийскую”.

— Геронда, а как относится Церковь к тайным христианам? Они не отреклись от Христа?

— Настоящие тайные христиане от веры не отрекались. К примеру, когда турки сожгли двадцать семь селений в Каппадокии, относившихся к Фарасам, то некоторые жители ушли оттуда далеко, в другие края, где местное население и не знало, что они христиане. Их считали за мусульман. И ни разу не возникло ни одной ситуации, когда бы кого-то из них прямо спросили: “Ты христианин?”, чтобы пришлось ответить: “Да, я христианин” или “Нет, я мусульманин”. Эти люди — тайные христиане. Однако с того момента, как кого-то схватят и скажут ему: “Мы узнали, что ты христианин”, он должен сказать: “Да, я христианин”. То есть ему никогда нельзя говорить, что он мусульманин. И в эпоху древней Церкви были верующие, тайно принявшие Крещение, о которых другие думали, что они не христиане. И все же, когда требовалось, эти тайные христиане открыто исповедовали свою веру. Например, святой Севастиан был военачальником и тайно принял христианское Крещение. Другие считали его идолопоклонником, но он был христианин. Тайно он оказывал христианам большую помощь. Однако, когда стало известно, что он христианин, он исповедал веру и пошел на мученичество.

В одной турецкой деревне было много тайных христиан, а староста был священником. Его имя было отец Георгий, но люди называли его Хасаном. Однажды к нему пришли турки и донесли о том, что в определенном месте, в катакомбах, прячутся христиане. “Не беспокойтесь, — сказал он, — я пойду погляжу”. Взял он своих людей, пошел в эти катакомбы и застал там всех христиан, собравшихся вместе. Тогда он идет к царским вратам, снимает с крючка епитрахиль, надевает ее и служит им вечерню! “Примите надлежащие меры, — сказал он им потом, а турок успокоил: — Никого там нет, это ложные слухи”. Такие люди не отступники. Однако с той минуты, как христианина начнут подозревать и скажут ему: “Мы видели, как ты крестишься! Ты христианин”, а он ответит: “Нет, я мусульманин”, он становится отступником.

Мученичество и смирение

Тот, кто удостаивается стать мучеником, должен иметь многое смирение
и очень любить Христа. Если человек идет на мученичество эгоистично,
то благодать оставит его. Помните Саприкия, который уже достиг места казни
и однако же отрекся от Христа? “Зачем вы привели меня сюда?” — спросил он
палачей. “А что, — спросили его они, — разве ты не христианин?” — “Нет”,
— ответил он. А был священником! Помысл говорит мне, что он пошел
на мученичество не смиренно, а эгоистично. Он стремился к мученичеству
не ради веры, не ради любви ко Христу, и поэтому Благодать оставила его.
Ведь если человек ведет себя эгоистично, он не приемлет Благодати Божией,
естественно, что в минуту трудности он отречется от Христа.

— Геронда, мы часто повторяем, что в трудный момент испытаний Бог даст силу…

— Бог даст силу человеку смиренному, имеющему чистое сердце
и доброе расположение. Если Бог увидит действительно доброе
расположение, смирение, то Он даст силу многую.
Итак, от расположения самого человека зависит, даст ли ему силу Бог.

— Геронда, вы сказали, что человеку должно иметь смирение и доброе расположение.
Тогда получается, что можно иметь гордость и доброе расположение?

— Говоря о смирении, мы сейчас подразумеваем то, что человеку нужно
иметь его, по крайней мере, по отношению к мученичеству. Можно иметь
гордость, но в решающий момент сказать: “Боже мой, я горд; однако дай мне
сейчас немного силы, чтобы я в мучении засвидетельствовал любовь к Тебе
и искупил мои грехи”. И тогда, если человек расположен смиренно и идет
на мучение с покаянием, Бог дает ему многую Благодать. Нельзя идти
на мученичество с расположением гордым, с помыслом, что ты станешь
мучеником, что будут написаны твое житие, служба и икона с нимбом.
Один человек попросил меня: “Помолись, отче, чтобы я достиг пятого неба”.
— “Хорошо, — сказал я ему, — апостол Павел достиг третьего неба, а ты
хочешь достичь пятого?” — “Ну а что же, — ответил он, — разве не написано,
чтобы мы искали «больших»?”. Ты только послушай, а! В таком случае,
если человек идет на мученичество для того, чтобы иметь славу в раю,
то ему лучше и не думать о мученичестве. Подлинный, настоящий христианин,
даже если бы он знал, что в раю он опять будет страдать и мучиться,
все равно жаждал бы в него войти. Не надо думать о том, что если мы
переносим какое-то страдание здесь, на земле, то там, на небе, нам будет лучше.
Надо оставить эти базарные расчеты. Мы хотим Христа. Пусть будет мученичество,
пусть мы идем на него каждый день, пусть нас бьют ежедневно, и дважды,
и трижды в день — нам нет до этого дела.
Нам есть дело только до одного: быть со Христом.

— А может ли, Геронда, человек жить в лености, а когда потребуется,
со дерзновением исповедать Христа?

— Для того, чтобы такой человек пошел на это, в его сердце должны быть доброта, жертвенность. Потому я и сказал вам, что нужно возделывать в себе благородство, жертвенный дух. Один должен жертвовать собой ради другого. Помнишь святого Вонифатия и святую Аглаиду? Там, в Риме, они вели скверную жизнь, но когда садились обедать, их ум устремлялся к бедным. Сначала они спешили накормить голодных, а уже потом ели сами. Несмотря на то, что они были порабощены страстям, в них была доброта и боль за бедных людей. В них была жертвенность, и поэтому Бог помог им. Аглаида, несмотря на свою греховную жизнь, любила святых мучеников и заботилась о их святых мощах. Она велела Вонифатию вместе с другими слугами из ее дома отправиться в Малую Азию для того, чтобы выкупить там, собрать и привезти в Рим святые мощи мучеников. А будущий мученик, улыбаясь, сказал ей: “Если тебе привезут мои мощи, примешь ли ты их?” — “Не шути с этим”, — ответила ему Аглаида. Наконец святой Вонифатий достиг Тарса и, желая выкупить мощи мучеников, отправился в амфитеатр. Там, наблюдая за мучениями христиан, он был потрясен их выдержкой. Подбежав к ним и лобызая их узы и раны, Вонифатий просил их помолиться, чтобы Христос дал ему крепость прилюдно исповедать себя христианином. Итак, он мученичеством засвидетельствовал свою веру, его спутники выкупили его останки и перевезли их в Рим, где Ангел Господень уже известил Аглаиду о том, что произошло. Так и сбылось то, о чем, шутя, проро- чествовал Вонифатий перед своим уходом из Рима. После этого Аглаида, раздав свое имение, прожила еще пятнадцать лет в подвиге и нищете и достигла святости. Видите, их жизнь сложилась так, что вначале они увлеклись страстями и сбились с верного пути. Однако в них был дух жертвенности, и Бог не оставил их.

Какая отвага была у святых

— Думаю, Геронда, что если бы я увидела колесо святой Екатерины, то умерла бы от страха!

— Если бы ты умерла еще до того, как тебя начали колесовать, то это было бы хорошо, это было бы благословением Божиим. Мука была бы, если бы тебя начали колесовать, а ты не смогла бы этого перенести. Мученики имели доброе расположение, Христос помогал им, и поэтому они переносили боль.

Какую же любовь ко Христу имели святые мученики, какую отвагу! Святая Соломония со своими семью чадами — один за другим замучены были все. Святой Лонгин устроил угощение для воинов, которые пришли его схватить, и принял их в свой дом. Пришедшие торопили его показать им Лонгина, чтобы отсечь ему голову, а он говорил им; “Я покажу вам его!” Когда он сказал им, что Лонгин это он и есть, то они заколебались, но святой убедил их исполнить порученное. И они усекли его главу. А какая выдержка была у святого Гедеона Каракальского. “Режьте руку, — сказал он палачам, — режьте и ногу, режьте и нос! Чтобы не многословить, режьте все!” Поразительно! Но для того, чтобы достичь этого уровня, человек должен не любить самого себя и любить Бога. Мать, спасая свое дитя, идет в огонь. Она не чувствует боли, потому что ее любовь сильнее, чем жжение пламени. Ее любовь к ребенку пересиливает боль. Насколько же сильнее боли должна быть любовь ко Христу!

Для святого, идущего на мученичество, его любовь ко Христу превосходит боль и нейтрализует ее. Нож палача был для мучеников нежнее скрипичного смычка. Когда разгорается любовь ко Христу, мученичество становится торжеством: в этот миг огонь прохлаждает лучше, чем купание, потому что его жжение теряется в жжении божественной любви. Сдирание кожи ощущается, как ласка. Божественное рачение захватывает сердце, захватывает голову, и человек становится сумасшедшим: он не чувствует ни боли, ни чего-либо другого, поскольку его ум находится во Христе и его сердце переполняется радостью. А сколькие святые шли на мученичество и переживали такую радость, словно шли на торжество! Святой Игнатий бежал на место мучений и кричал: “Дайте мне претерпеть мучение, дайте мне быть съеденным зверями!” Такую радость, которую ощущал он, не переживает даже влюбленный юноша, который говорит: “Я хочу жениться на ней, и мне нет дела ни до матери, ни до отца!” “Безумие” святого Игнатия было больше, чем безумие влюбленного юноши.

Все святые ради любви ко Христу подъяли подвиг. Святые мученики пролили свою кровь. Преподобные отцы пролили пот и слезы и, подобно добрым знатокам лекарственных трав, поставили духовные опыты на самих себе, от любви к Богу и человеку — иконе Бога — они изнурили себя, чтобы оставить нам свои духовные рецепты. С их помощью мы предупреждаем зло или врачуем свою духовную болезнь и становимся здоровы. А если мы еще и потщимся с любочестием подражать им в их подвигах, то можем даже достичь святости.

Но, конечно, все подвиги преподобных, посты, бдения и тому подобное, и даже страдания всех святых мучеников несравнимы со страданием Господа нашего, потому что Христос божественно помогал всем страдавшим ради Него, и боль каждого из них услаждалась от Его великой любви. Однако по отношению к Самому Себе Христос совсем не использовал Свою божественную силу и от многой любви к своему созданию выстрадал Своим чувствительным Телом многую боль. Стать действительно человеком [не только внешне, но] и внутренне можно, лишь ощутив эту любовь Христа к человеку. Иначе ты будешь даже бесчувственнее, чем творения Божии, потому что, почувствовав страдание Господа, померкло солнце, будучи не в силах на это смотреть. И земля, увидев это, ужаснулась, а камни распались на части. И гробы потряслись настолько сильно, что возбудили от сна многих давно умерших и выпустили их вон выразить свое несогласие с тем, как неблагодарно отнеслись люди к Богу — своему Благодетелю и Избавителю.