В день приезда (ночью летели из Москвы в Екатеринбург) чуть поспав с утра, подходим (как варёные мухи) сначала под благословение к батюшке, чуть побродили по монастырю. Я поражаюсь его строениями: выше колокольни, и больше главного колокола – я на Руси не видел. Хотя, конечно, последние 10-15 лет езжу не так много и далеко, как прежде.
Приглашают сёстры на трапезу. Приходим. Это под храмом, маленькая трапезная человек на 40-50, 2 длинных стола – ясно, что это для узкого круга, что практически в любом монастыре сейчас норма. Помолились, садимся. За столом справа – только сёстры, как я могу догадываться – самые ближайшие. Слева – мы приезжие, как москвичи, так и сибиряки. В т.ч. за столом, как я со временем понял, были и «випы», только они не назывались. Я сел последним за левый стол, в самой дали от о. Сергия, который с 2 или 3 отцами сидел во главе Т-образного стола. Началась, надо сказать, не столько трапеза, сколько оживлённый разговор – лишь прерываемый иногда возгласами о. Сергия «Кушайте!», ибо когда он что-то горячо говорил – мало кто рисковал лопать. Но батюшка, это видя, в некоторые моменты прерывался, приказывая есть, ибо было ясно, что иначе так все голодные и уйдут. Был будний день, и я отметил, что никакого вина на столах (даже у VIP) не было.
О себе. 5 лет назад у меня вначале парализовало левую кисть, шок и ужас для меня были полными: я не мог не то что выдавить зубную пасту из тюбика, а даже застегнуть молнию на штанах. О работе – а я был публицист и редактор – не шло и речи: в шоке я мог только одним пальцем правой руки что-то шлёпать на клавиатуре, координация пальцев у кистей рук пропала полностью. Хотя некоторое ослабление (смягчение) состояния через несколько месяцев и пришло – тут были и мои походы к святыням, и дорогущие (и вреднющие) лекарства, и дорогостоящие массажи – но состояние по-прежнему было мрачнейшим: я не мог элементарно помыть себе спину, не мог плавать (от слова – совсем), боли в руке, а позже в плечах были порой такие, что не спал по 2 недели, доходя до одурения. 3 года спустя пришло утешение: замечательный спортивный врач в Гурзуфе, Александр Гаврилович, им самим разработанным комплексом упражнений, – снял, как минимум, половину, этой с трудом описываемой, жути. Я даже смог плавать, наконец, что для меня было прямо-таки неким подобием «выхода в космос». Но боль в руке оставалась: кончая работу и протягивая руку, чтобы отключить «Пилот» – я потом пару минут должен был приходить в себя от медленно гаснущей боли в плече. Хотя, подчеркну, уже и чувствовал себя, по сравнению с прежним – уже практически здоровым.
Итак, продолжаю, трапеза у о. Сергия. Я совершенно, разумеется, не помню, о чём он говорил – как вдруг он, в своей вечной схиме, резко встал из-за стола и пошёл к выходу – т.е. в мою сторону. Дойдя до края моего стола – он резко подошёл ко мне. Я смотрел на него, повернувшись, ничего не понимая и, главное, не подозревая. Батюшка, продолжая свою темпераментную речь (о чём угодно – добавлю), вдруг схватил мою левую (изначально БОЛЬНУЮ руку), дальнюю от него (!), сжал, дёрнул на себя, и стал трясти – продолжая, при этом, свои разговоры о вере.

Я сижу молча, голоса не подаю, но зная суть с рукой, тихо радуюсь, думая в тот момент про себя примерно так: ну, а почему бы и нет? В такой непонятной ситуации проходит до полуминуты, после чего о. С., словно сам удивившись того, зачем держит меня за руку, глядя на неё вдруг громко говорит: «А это что? А-а, одни мощи!» – и, последний раз встряхнув, смеясь бросает мою руку на стол… Все вокруг улыбаются, улыбаюсь и я – единственный, понимающий всю суть происходящего. Сияющий радостью батюшка возвращается на своё место за столом, трапеза продолжается…
Вот, собственно, из «событий» и всё. Поднялся я на улицу, на солнышко, в этот кусок тайги, с дивными соснами, уже изцелённый. Болей с тех пор не было никаких и никогда…
Далее, в те дни, когда ещё мы были в обители, мне много раз приходилось общаться с батюшкой, при этом я ему про свою болезнь не говорил никогда, как не спрашивал и он. Мы говорили о вопросах веры, о том, как относится к некоторым вещам, что делать – при этом, как правило, вокруг постоянно было много народа. И, конечно, запомнилось то, как батюшка в некоторые моменты, сидя рядом со мной на лавочке, что в нескольких метрах от его кельи, хлопал меня своим сухим кулачком по больной (прежде) руке и громко переспрашивал: «Ну, ты понял? Нет, ты понял?..» - на что я, улыбаясь, ему смиренно отвечал: «Понял, батюшка, понял…» Да, что уж тут было не понять…
Общение с ним – была одна неразрывная неотъемлемая радость. Это чувство в те дни особенно запомнилось, ибо как таковых, каких-то особых «выдающихся» богословских мыслей он не говорил – ведь, формально говоря, я практически всё то, что он говорил, и так знал. Но без батюшки не было одного – того самого чувства окрыляющей радости, которая была, когда находишься рядом с ним. Уныние, которое топит душу и все её порывы сегодня, полагаю, сильнее любого другого греха – в присутствии о. Сергия словно пулей от тебя отлетало.
Особенно запомнилось рядом с ним, помимо той необыкновенной радости, чувство поразительной свободы, какой я, сколь припомню, давно не испытывал! Обычно сама по себе свобода понимается нами как некое «отсутствие помех», обычно человек не чувствует её до тех пор, пока она у него не отнята или кем-то не ущемлена. А здесь она была совершенно особой, словно у души вырастали крылья, душа слышала и получала какой-то особый преизбыток сил и чистоты. Что, в частности, было заметно: уходило из души осуждение, хотя, когда мы честно думаем и прямо говорим о вере и Церкви, мы неизбежно понимаем, кто есть расхититель нашей веры и её устоев персонально. Воспоминание об этих лицах, прежде всего как о похитителях нашей свободы, самих по себе глубоко несчастных (как той самой свободы и лично совершенно лишённых!) – вот, что ложилось на сердце, когда вспоминались патриарх и его присные… Я бы даже сказал так: не поминая на службах их – то чувство свободы много усиливалось, словно мы сбрасывали с себя на взлёте совершенно ненужный груз, балласт, который в обычное время тянул к земле, давал горечь и словно был некими путами на твоих невидимых крыльях молитвы…

Не мне Вам напоминать непререкаемую Истину: Дух дышит где хочет. И вот, в наши дни и на наших глазах, эта истина стала крайне неудобной и, более того – невыносимой. Для кое кого.
Более здесь Вас утомлять не хочу, не смею. Даст Бог – закончу через день-другой статью о происходящем вокруг о. Сергия, выставлю на сайте. Захотите – прочитаете. Не захотите, и следуя линии официальной – можете тоже «отфрендиться», как о том публично объявил перед Вами Филипп Гриль, горячий подданный «царицы» Марии Владимировны (о чём и я его публично благодарил). Но давайте попробуем с Вами помнить и понимать, что суд Божий и суд человечески – не одна и та же инстанция. Что страшно для нас должно быть – не против его святейшества или лично «гаранта» пойти, но похулить Духа Божия. Я уже не говорю о том, чтобы «различать времена и сроки», я говорю только о конкретной совести – не идти против неё, честно испытывая себя: а чему ты служишь?

…Позже к вечеру, в тот же день – мы все отправились в храм, начиналась всенощная под Почаевскую икону. В главной храме, Троицком, есть совершенно дивный Её образ, присланный сюда батюшке о.С. из самого Почаева епископом-наместником, который он мне и показал, подведя далее и к мощам Прпп. Иова и Амфилохия, что были слева у солеи. Служба началась непривычно рано, в 3 или 4 дня, весь храм ещё был залит солнцем. Батюшка на исповедь меня взял первого, выйдя из алтаря и найдя среди храма, повёл за собой, взяв за руку. Исповедывал он (всю службу) сидя на маленькой раскладной табуреточке у солеи справа, прям у южной диаконской двери. Не помню в жизни таких необычных исповедей, хотя и к своему почившему духовнику привык, да и встречал самых замечательных исповедников веры, в т.ч. и святых. Здесь, в данном случае, у о.С. поразило его огромное дерзновение, прежде, пожалуй, невиданное. А вышло так, что не исповедовался я более полугода (сначала батюшка арх. А. не приезжал в Москву, потом он умер, храмы были сплошь закрыты) – и тяжесть накопилась на душе просто плохо передаваемая. И вот на этой исповеди я стал о. Сергию вываливать всю горечь, всю печаль и немощь, что скопились на сердце и так давили. С его же стороны поражало необыкновенное участие, с которым он всё это выслушивал. Поражало то, что он всё слышимое необыкновенно близко принимал к сердцу, что для рядового нашего священства абсолютно не привычно. Он, слушая меня, крепко сжимал мне руку, потом также крепко и властно положил руку на голову, накрытую его епитрахилью, волнуясь и говоря удивительное: «Все твои грехи я беру на себя!» Выслушав также о моей тяжкой ситуации с детьми, он внутренне сжался, только строго сказав: «Будем молиться!», а далее читал разрешительную молитву обращаясь именно к Богу так, словно вытаскивал душу из огня – да так оно, собственно, и было…
Я встал и отошёл от него с таким, потрясшим меня, облегчением, какого не упомню за многие годы в целом не очень разсеянной жизни. Дальше вся служба, шедшая совершенно без сокращений, была каким-то непрерывным политием целительного бальзама на больную душу, каждое слово слышалось очень ясно, тишина посторонних помыслов внутри была дивная…
Вот, собственно, о чём могу свидетельствовать. Я обязан сказать только правду, чтобы Бога не похулить, что и делаю.

Пересылаю Вам своё послание г.-лейт. Л.П. Решетникову:
«Уважаемый Леонид Петрович. Простите, что безпокою, но именно очень ценя Вашу деятельность, на Ваш выговор здесь меня – хочу кое-что пояснить. Я не берусь Вас переубеждать – это не всегда даже и нужно – но хотя бы выслушайте.
Я в Церкви не новичок, крестился взрослым более 35 назад, сразу стал вести соотв. жизнь. Судьба ещё и побаловала: я близко общался как минимум с 3-мя настоящими святыми, с некоторыми подолгу (все, правда, ушли ещё на границе века). Если говорить о том, о чём больше всего молился – так это о том, чтобы не уклониться от Истинной веры, ни одесную, ни ошуюю. Но неизменно и безусловно в ней пребыть до смерти. Занимался долго правосл. книгоизданием, т.ч. ещё и некоторые догматические наработки накопились.
Об о. Сергии (Романове) слышал от весьма достойных людей ещё много лет назад, но сам его не видел, на Урале никогда не был. Когда примерно год назад до меня дошли слухи о его заявлениях и публ. выступлениях, я долго даже толком не знал о чём идёт речь (я от наших православных соцсетей стараюсь держаться подальше и их не читать, хотя сам веду свой сайт). Когда же ко мне пристали близкие (аж к горлу) с требованием отзыва – пришлось глянуть. Прямо скажу – не воодушевило. Это ещё мягко сказать. И потому ни на своём сайте, ни в своих лентах – принципиально ничего его (и о нём) не ставил. Прежде всего – я противник громких заявлений и «работы на публику». То, к чему я был приучен от своего духовника – это тихость и доброта. Разумеется, всякая публичность – она очень противна молитве, это вещи вообще несовместимые. Поэтому я и отпихивался от всех этих событий и их оценок, отвечая меня дёргающим друзьям, что, де, «время и Господь всё разсудит и покажет». Разсудил.
Друзья настояли, чтобы я с ними слетал к нему этим летом. То был август, он уже был и запрещён, и извержен. И вот, в первый же день нашего знакомства, он меня… ИЗЦЕЛИЛ. Да, простым прикосновением руки (признаться – так же просто, как это подаётся в житиях святых для детей). При этом, подчеркну: не только он не знал о моей тяжкой 5-ти летней хвори (от которой я тихо «на стенку лез»), но и абсолютно все вокруг, в т.ч. и приехавшие со мной, ничего не знали. Более того: и я ему о своей болезни так ничего и не говорил – ни вначале, ни в конце, улетая. Просто время там вокруг было столь насыщенное, что на это, обыденное, – простой минутки не нашлось.
Не думайте, что я пишу это, дабы Вас обмануть или на что-то соблазнить. Я очень хорошо понимаю меру ответственности за лжесвидетельство, и безусловно готов свидетельствовать об этом всём со мной случившемся на Кресте и Евангелии. При этом (важно) не было никаких внешних действий, чего-то эффектного – не было даже молебна! – а всё было предельно буднично. Но, возможно именно для того, чтобы я не подумал, что тó «случайность» или «само прошло», о.С. обсуждая со мной публично какие-то церковные вопросы, несколько раз начинал меня по больной (ещё недавно) руке внешне фамильярно похлопывать, почти стукать, громко повторяя (в своём неповторимом стиле): «Ну, ты понял?.. Нет, ты понял?..» – на что я, только кивая и улыбаясь, отвечал тоже ровно и вполне буднично: «Да, понял, батюшка, понял…» Теперь мне вполне понятно, КАК и за СЧЁТ ЧЕГО о.С.(Р.) построил свои 5 монастырей и 10 храмов: я же у него явно не один такой был. А забыть ТАКОЕ – это какой же дрянью надо быть…
И поэтому очень серьёзен вопрос: как же понимать то, что он порой вещает. Ведь слово его – будем откровенны – НЕ ВМЕЩАЕТСЯ в нас. Как и в меня, повторюсь…

Не знаю, приходилось ли Вам в жизни встречать настоящих юродивых. Это «продукт», надо сказать, совершенно «штучный». С другой стороны, мне теперь представляется (памятуя прошлые встречи), что абсолютно каждый святой не лишён этого элемента. Да что говорить – ведь и сам Первоверховный возглашает: «Мы юрóды Христа ради». Другое дело, что юродство и СМИ – по определению никогда не смогут «подружиться». И там это обязательно будет сильнейшим соблазном. Впрочем, это не одного о.С.(Р.) касается. Я очень хорошо помню, как мой духовник, выступая 3 дня подряд на прямом эфире радио «Радонеж» (а он – его основатель), на практически один и тот же вопрос от разных лиц [о количестве жертв в сталинских репрессиях] каждый день (подряд!) давал разный ответ: 30, 100 и 60 млн. человек. И это тот, кто, исповедуя по 100 человек в день, мог, увидев 20-ти летнюю девушку, не видя её 15 лет, назвать её по имени (!!), приведя имена её родителей, напомнить то, что она на его проповеди 5-тилетняя тогда спала (!) – что и она хорошо запомнила (я сему был свидетелем! – т.ч. с Альцгеймером – явно не сюда). Я, слыша тогда эти 3 дня тот разнобой (а первые 2 года «Радонежа» я работал там выпуск. редактором) – набросился на духовника с возмущёнными вопросами (в его памяти у меня сомнений не было): как так, зачем? Батюшка тогда отшутился, ещё и мягко дав мне по носу: дескать, не понимаешь – не лезь. Я же тогда остался в «праведном» гневе: «батюшка смутил и запутал массу народа»!
Так вот, оказывается, существует такой духовный парадокс: каждый услышит то, что ему в своё время и в своём месте – полезно. С одной стороны, вроде – абсурд! «Неможетбыть!» Но… именно это после на поверку и происходит…
Не смотря на то чудо у о.С. в августе, я был при этом настроен очень антисталински, и ждал: а не скажет ли о той теме батюшка, чтобы принципиально его на той теме «поймать» и ему своё мнение, простите, «втюхать»? (всё-таки я был им, по факту, в м-рь «приглашён», а значит моральное право высказываться «по вопросам» имел) И что интересно: за те несколько дней нашего теснейшего общения – не нашлось ни единого раза, чтобы даже тень этой проблемы была актуализирована. А выходило так, что он, имея меня рядом, принимал массу людей, что валом шла к нему – и ни разу не было и тени тогó сáмого «сталинизма», что (как Вы, полагаю, понимаете) прёт из наших реальных сталинистов как газ из бражки, который не остановить. Значит, неизбежно делаю я для себя вывод, – эти слова нужны были некоей ЧАСТИ нашего больного народа, но никак не ему, самому о. Сергию: для о.С. то НЕ ПРОБЛЕМА, он лично никак не болен этой темой, она его вообще, похоже, не волнует.
Дорогой Леонид Петрович, я понимаю, что Вам, возможно, не очень приятно всё это читать. Тем более, что тогда же летом, ещё на «Двуглавом орле» – Вы поучаствовали в программе, в которой о. Сергия (Р.) участники старательно утюжили. [кстати, об её участниках: экспертом от РПЦ у Вас там выступал некто Рома Билибин, назвавшийся «гл. редактором газеты «Самодержавная Россия»». Так вот, её реальным гл.ред. был именно я, выпустивший и её пока единственных 2 номера, и главный автор. Роман же – не выпустил ни одного номера газеты, как и не написал в неё ни строки. Доказать (показать) это – смехотворно легко. Можете при случае спросить: знает ли он Махотина? – и посмотреть ему в глаза, слушая ответ. Это я Вам как разведчику… Вот Вам пример просто бытовой честности «экспертов» патриархии, которые в чернушном «заказе» отрабатывают свой хлеб с маслом] Признаюсь, слушать и смотреть всё то было мучительно стыдно. Мерзко обгадивший в том же августе о. Сергия на РНЛ и в «Радонеже» иерей Ал-р Шумский (которого я знал больше 30 лет, мы даже были вместе в 1993 учредителями доныне процветающего братства Свт. Ермог.) – не прошло и месяца как в Крыму упал насмерть (я боюсь – спьяну, ибо последние годы Саша жутко пил, не слушая наших предостережений, слава Богу его 10 детей хоть уже почти взрослые). Да, у вас там на передаче до низостей, слава Богу, не опустились, но, всё равно, хочется пожелать авторам крепкого здоровья – прежде всего духовного, разумеется.